Дмитрий Дмитриев - Император-отрок. Историческая дилогия

Благодаря своей хитрости и разным проискам он сумел обратить на себя внимание тогдашнего обер-гофмейстера курляндской герцогини Анны Иоанновны Бестужева, попал к нему в большую милость и доверие и был произведен при дворе герцогини в камер-юнкеры. Когда он твердо укрепился при дворе, то не преминул строить подкопы на своего благодетеля разными наговорами и кляузами и сумел так очернить Бестужева в глазах Анны Иоанновны, что та не довольствовалась полной отставкой своего обер-гофмейстера, но даже жаловалась своему державному дяде Петру I и требовала суда над Бестужевым. Хитрый Бирон, благодаря своей представительной и красивой физиономии и светскому обращению, вошел в большую милость к герцогине и стал ее любимым наперсником.

Курляндские дворяне недолюбливали этого новоиспеченного фаворита, но все-таки принуждены были ему покоряться.

Бирон сгорал желанием породниться с какой-нибудь древней курляндской фамилией, ко многим присватывался, но по незнатности своего рода получал отказ. Наконец, он как-то сумел завладеть сердцем девицы Трейден, фрейлины герцогини, и без согласия ее родных женился на ней. Он надеялся, что, будучи мужем Трейден, он будет без отказа принят в число дворян в Курляндии, но ошибся в своих расчетах: дворяне не приняли его в свою среду.

Если не терпели Бирона курляндские дворяне, то тем более возненавидели его русские дворяне. Вскоре после приезда Анны Иоанновны в Москву приехал и Бирон. Во время коронации он был осыпан милостями государыни, возведен в графское достоинство, награжден орденом св. Андрея Первозванного и обер-камергерским чином, а по прошествии некоторого времени, после смерти герцога Курляндского Фердинанда, разными происками добился того, что его выбрали в герцоги.

Таким образом, Бирон стал владетельным государем той самой страны, дворянство которой за несколько лет перед тем отказалось принять его в свое сословие. В то время, когда он стал подвизаться на поприще счастья, Бирон присвоил себе имя и герб французских герцогов Биронов. Вот какой человек в продолжение всей жизни императрицы Анны, даже несколько недель после ее кончины, царствовал над Россией, и притом как совершенный деспот.

Герцог сидел в своем роскошном кабинете за письменным столом и со вниманием читал какую-то бумагу. Было раннее утро. Бирон был в напудренном парике, в парадном, шитом золотом и драгоценными камнями мундире, с Андреевской лентой через плечо.

В кабинет тихо вошел любимый секретарь и доверенный Бирона – Шольц и низко, подобострастно поклонился герцогу.

– Здравствуй, Шольц! Что нового? – отвечая кивком головы на низкий поклон секретаря, спросил он.

– В городе все обстоит благополучно, ваша светлость.

– Об этом, милейший, я узнаю от начальника полиции. Нет ли у тебя чего поновее?

– Ваша светлость, прошлой ночью у Волынского опять было собрание.

– Вот как? Волынский не унимается?.. Ну, пусть пеняет на себя… Теперь я знаю, что мне делать… Он или я, а двоим нам тесно жить на свете! – И, с волнением проговорив эти слова, Бирон быстро заходил по кабинету.

– Смею доложить, ваша светлость, мои сыщики подкупили холопа, который служит у секретаря Волынского.

– Как фамилия этого секретаря?

– Храпунов, ваша светлость.

– Слыхал… Ну и что же?

– К Храпунову приехал издалека его дядя, старик майор, который осмеливается произносить имя вашей светлости не с должным почтением и уважением.

– Другими словами, любезный Шольц, ты хочешь сказать, что старичишка-майор меня поносил?

– Так точно, ваша светлость.

– Пока старичишка нам не опасен, оставить его на свободе, но удвоить за ним, а также и за Храпуновым надзор. Впрочем, Шольц, если ты найдешь нужным арестовать старичишку-майора, то можешь сделать это всегда, когда захочешь. На тебя я полагаюсь; ты мне предан и не станешь мирволить моим врагам. Надо непременно забрать их всех в руки так, чтобы они и пикнуть не смели!.. Россия – ужасная страна и русские – дикари, варвары. Их давно надо обуздать, и я сделаю это во что бы то ни стало!.. Я на всю эту нацию надену узду, возьму в одну руку вожжи, а в другую кнут, и тогда мне, может быть, удастся что-нибудь сделать здесь.

– Мы все, душевно преданные вашей светлости, будем стараться помогать вам, – проговорил Шольц.

– Да, да, я на вас рассчитываю. В приемной есть кто? – меняя разговор, спросил у своего секретаря Бирон.

– Очень много просителей, ваша светлость.

– Пусть подождут… Впрочем, нет: сегодня я принимать не буду, гони их вон. А из наших есть кто-либо?

– Граф Левенвольд, ваша светлость.

– А, пусть его войдет, просителей же вон!

– Будет исполнено, ваша светлость.

В кабинет вошел обер-шталмейстер и полковник гвардии граф Левенвольд. Он находился почти в дружеских отношениях с Бироном и старался угождать ему, сознавая могущество и силу этого временщика. В то же время он был смертельным врагом фельдмаршала Миниха и всеми силами старался поссорить его с Бироном, а также не благоволил и к русскому вельможе Артемию Петровичу Волынскому. Последний во многом не соглашался с Левенвольдом, так что их спор часто переходил в крупную ссору.

– А, граф, рад видеть вас… садитесь, – ласково сказал Бирон Левенвольду, показывая ему место около себя. – Ну, что нового?

– Новое то, ваша светлость, что фельдмаршал Миних [4] Бурхард Христофор Миних (1683–1767 гг.), ольденбуржец по происхождению, был вызван в Россию Петром I в качестве генерал" инженера (1721 г.). Им было закончено проведение Ладожского канала. Когда замыслы верховников в начале царствования Анны Иоанновны не удались, Миних сблизился с Остерманом и Бироном и с того времени стал влиять на судьбы России. все более и более входит в доверие к императрице.

– Это, любезный граф, для меня не новость! – спокойным голосом сказал Бирон.

– И вы об этом говорите спокойно, ваша светлость?

– Неужели вы думаете, что Миних опасен для меня?

– Опасен, ваша светлость. Доверие к нему императрицы может поколебать ваше могущество, тем более что он сошелся с Артемием Волынским.

– О… Волынский – мой личный враг, – воскликнул Бирон.

– Миних тоже, и оба они опасны, ваша светлость… Я имею сведения, что Миних дурно отзывается о вашей особе и открыто смеется над вашим происхождением.

Одно слово, один намек на незнатное происхождение бесили Бирона и раздували в нем страшную месть и злобу к тому смельчаку. Миних и Бирон дотоле находились в хороших отношениях, но Бирону по его бесхарактерности и подозрительности достаточно было одного слова или одного намека, чтобы из друга стать врагом. Так и теперь, принимая слова Левенвольда за чистую правду, он не требовал подтверждения, а безусловно поверил Левенвольду и признал как Миниха, так и Волынского своими врагами.