Зинаида Чиркова - Звезда печального счастья

Рядом с церковью был и небольшой погост, тоже разоренный наводнением. Некоторые могилы были изрыты сильной волной, гробы выплеснуты, а кресты погнуты и покорежены, а многие унесены рекой.

Но теперь кладбище поустроилось, прикрылось мягкой пеленой снега, пустые могилы доверху засыпало, мягкая пуховина как будто укрывала до лета всю гниль и мусор, нанесенные рекой.

Рядом с церковью стояла крохотная часовенка, устроенная над могилой блаженной Ксении. Из уст Матрены слышала Наталья Дмитриевна рассказ об этой юродивой, проскитавшейся сорок пять лет по улицам города, не имея крова над головой и пищи про запас.

И после смерти помогала она богомольцам, являлась в снах, пророчила, давала советы. Люди шли и шли сюда каждый со своими бедами и горем, и не было среди поклоняющихся Ксении людей с богатством и достатком.

Наталья Дмитриевна зашла в небольшую церковь, издали сиявшую синими маковками куполов и золотыми крестами над ними. Как и во все дни, здесь было много богомольцев, часами простаивали на коленях сирые и убогие, ползали по приделам калеки, а у дверей расположились нищие, собиравшие свою скудную дань с прихожан.

Наталья Дмитриевна прошла в самый темный угол церкви, зажгла и поставила свечи перед темным ликом иконы Божьей матери, помолилась, а потом пробралась в часовню Ксении юродивой.

Каменное надгробие слегка возвышалось над полом, а перед иконой висела лампада, дававшая синий огонек, но зато в подсвечниках, высоких и серебряных, теплилось много свечей. И тут, как и в церкви, было не протиснуться…

Переждав молящихся, Наталья Дмитриевна опустилась на колени перед самым каменным надгробием. Она молча стояла, не в силах молиться и просить, только стояла на коленях и глядела на синий огонек лампады и образ Христа на распятии.

Ничего не просила она — давно уже решила в душе, что покорна воле Господа, что будет, то и будет, — только сердце заходилось от мысли о маленьких детях. Отец еще не видел второго ребенка, и верно, уже никогда не увидит его.

Она долго стояла так, не молясь, ничего не испрашивая, только изредка осеняя себя крестом и припадая к истоптанному полу.

Но ей вдруг показалось, что в часовне стало светлее, как будто лучи синего нездешнего солнца облили ее всю с ног до головы. И этот конус света как будто пробивал каменный свод часовни и заливал ее всю.

Она стояла, пораженная, не в силах сойти с места, удивленная и обрадованная спустившейся к ней благодатью…

— Пусти, — толкнула ее нищенка, — пора и честь знать и другим место дать…

— Благодарю тебя, Ксения юродивая, — громко выговорила Наталья Дмитриевна и вышла из часовни, все еще облитая голубым нездешним светом…

У церкви ее дожидался верный Федот, по случаю мартовского и уже теплеющего дня одетый не в дорожный тулуп, а в просторный синий армяк, подбитый заячьим мехом. С крыши церкви звонко падали капли. Сосульки висели по закрайкам.

— Поедем, Федот, — сказала, усаживаясь в возок, Наталья Дмитриевна, — может, что разузнаем…

— Вечереет, — степенно обернулся Федот, — не припоздать бы, чтоб дорогу не развезло.

— Ничего, мы ненадолго, — возразила она, все еще под впечатлением голубого нездешнего света.

Федот только пожал плечами и тронул вожжи.

Возле моста к Петропавловской крепости, почти у самых ворот, тяжело окованных железом, стояли зимние сани, запряженные парой сытых лошадей, а на облучке сидел жандармский офицер.

Сердце Натальи Дмитриевны словно бы провалилось.

— Скорей, — погнала она Федота.

Они подъехали как раз тогда, когда калитка ворот с тяжелым скрипом растворилась и в проеме показался невысокий человек в знакомой шинели, сопровождаемый жандармским офицером.

Наталья Дмитриевна выскочила из повозки и бросилась к человеку. Она сразу узнала его — это был младший брат Михаила Александровича Иван. Это он приехал в их имение вместе с офицерами и уверял ее, что везет брата по делам в Москву.

— Иван Александрович! — бросилась к нему Наталья Дмитриевна. — Мишель, где Мишель?

От неожиданности Иван Александрович замешкался, а когда вгляделся и узнал свояченицу, обнял ее, припал к ее плечу и слезы показались на глазах этого уже немолодого человека. Он был только двумя годами моложе брата, прошел всю Отечественную войну, был ранен, награжден многими орденами…

— Матушка, Наталья Дмитриевна, — закричал он, — какими тут судьбами?

— Я здесь давно, — заплакала и Наталья Дмитриевна, — как вы только за ворота, и я в Петербург. Тут и родила, Мишенька у нас, а отец даже его и не видел…

— Господи, — обомлел Иван Александрович, и черные его глаза засверкали. — А что там моя Дунюшка да Сашенька, сынок?

— Не знаю, не видела их с самого отъезда. Скорей рассказывайте, где Мишель, жив, здоров?

Жандармский офицер тихонько подошел к ним.

— Приказано выехать срочно, — кашлянув, начал он, — и сразу, не с кем не видаясь, в свое подмосковное…

— Умоляю, — обернула она к нему заплаканное лицо, — ничего не знаю о муже, а это брат…

— Поскорее только, начальство увидит, быть беде, — тихо сказал офицер.

— Может, заедете ко мне на квартиру, чаем угощу, — отчаянно сказала Наталья Дмитриевна. Ей не верилось, что через несколько минут Иван Александрович уедет.

— Нельзя, — покачал головой офицер, — и то уж промешкали, смеркается…

— Мишель жив, теперь и здоров, — выговорил скороговоркой Иван Александрович, — сильно болел, лихорадка у него была, сильно он страдает. Меня-то выпустили, только под надзор полиции, да жить в Марьине, нигде больше. А ему еще не дали приговора да и всем не дали…

— Господи, что-то будет? — в отчаянии воскликнула Наталья Дмитриевна. — Я везде билась, во все двери стучала, нельзя, говорят, даже письмо, записку. Извелась я — и Митенька тут со мной, а Мишутка такой жалконький родился…

Она замолчала, и слезы опять закапали на воротник шубы.

Жандармский офицер показал жестом, что пора ехать.

Иван Александрович влез в сани, закрылся медвежьей полостью.

— Фонвизин-генерал, муж ваш? — тихонько спросил офицер.

Она только молча кивнула головой.

— Мы служили вместе, — тихо продолжил офицер, — вы вот что, — он искоса взглянул на офицера, сидевшего на облучке, — я только до заставы сопровождаю, а потом опять сюда. Завтра поутру приходите, возможно, записочку передам…

Наталья Дмитриевна просияла, чуть было не кинулась целовать незнакомого офицера, но все только беспрестанно повторяла:

— Я вам так благодарна. Кого спросить, скажите…

— А вот тут у ворот и стойте, я сам выйду, — офицер все еще смущенно кивнул ей головой и извинительно проговорил: — А теперь пора, а то как бы чего не вышло…

Сани с тренькающим колокольцем давно умчались через мост, а она все стояла счастливая, сразу повеселевшая, махая рукой вслед брату мужа…