Александр Малышев - Ветры Босфора

Махмуд, гневный, лицо в пятнах, - остановился, полуобернулся.

- Повелитель! Можно вырвать тысячу языков у жителей Пендераклии, но остальные все равно скажут: топчи-баша [35]Алескер защищал форты мужественно. В бортах русских кораблей застряло много ядер…

- Попуджи! Попуджи!! Попуджи!!! [36]- затопал ногами султан Махмуд.

На бледно-желтом лице Ахмет-паши мука: разве его слова не стоят того, чтобы быть услышанными? Осман-паша глянул на него, жалея старика: помолчи, Ахмет-паша, иначе твоему лекарю не надо будет лечить тебя. И выступил вперед сам.

- Повелитель! - Осман-паша взглянул на султана с мольбой выслушать. - Клянусь аллахом, победы еще будут у нас. Кораблей у нас не меньше, чем у русских. Наши мастера - хорошие мастера. Наши корабли - хорошие корабли. Наши моряки - хорошие моряки. Аллах послал испытание, аллах пошлет и радость. Русский генерал Кутузов уклонялся от сражений, а потом победил. Молю небо об одном: пусть аллах пошлет нам терпение!

Верховный адмирал взглянул на везиря и реис-эфенди, прося поддержки. Но увидел: не поддержат. Везирь был подавлен. Позор Пендераклии - его позор. Реис-эфенди молчал и злорадствовал.

- Повелитель! - продолжал адмирал. И взглянул на последнего из присутствующих, на рыжего англичанина. Англия - союзница России. Но лейтенант Слэд не союзник ей. Англичанин хочет поступить на службу в турецкий флот. Ему быть в подчинении у капудан-паши. Англичанин должен поддержать. - Повелитель! Я приму смерть, раз я не стою жизни. Нельзя прекращать дело, которое мы начали. Или наш флот станет другим флотом, таким, как в Европе, или мы потеряем все наши корабли. Ни в одной стране реформы не проходили гладко. У адмирала Нельсона несчастий было не меньше, чем у меня. Но он стал главным адмиралом Нельсоном потому, что никакие несчастья не заставили его отказаться от реформ в королевском флоте. Нам нужно терпение!…

Султан не перебивал его, слушал. И у верховного адмирала затрепетала в сердце надежда, крохотная и робкая, как пойманный воробей.

- Повелитель, не отдавай приказа флоту выходить в море! Грейг только этого и ждет. Выйдем - много потеряем. Сохраним корабли - завтра ты, повелитель, зашьешь Грейга в мешок и пустишь с борта «Селимие» в Босфор.

Султан слушал.

Осман- паша настойчивее взглянул на англичанина: крохотную бы поддержку со стороны, и Махмуд II, верно, согласится!

- Здесь стоит лейтенант Слэд, - проговорил он, убеждая, - спросим его, повелитель, был ли терпелив Нельсон, когда судьба обрушивала на него удары?

Взглянул на англичанина, выжидая, Махмуд.

- Балахум! [37]- проговорил Махмуд, разрешая говорить постороннему.

Лицо у англичанина отсутствующее, стороннее.

- У Великой Порты, - проговорил англичанин с таким видом, словно один из всех владел тайной до конца, - ты, повелитель, считаешь, имеется два врага: владычица морей, Британия, и могущественный северный лев, Россия. Но у Порты - три врага!

- Аллах керим! - замахал на него руками султан Махмуд. - Что ты говоришь? Какой еще третий враг? Разве двух мало?

- Третий враг, повелитель, самый страшный. Третий враг - нерешительность адмиралов Порты. Где можно атаковать - твои адмиралы выжидают. Где можно войти в сражение - уклоняются. В результате где можно победить - терпят поражение.

Уязвленный, Осман-паша смотрел на англичанина, глазам своим не веря. Он, что, этот лейтенант, собирается в турецком флоте командовать адмиралами? Почему так уверен и дерзок? Враг России, будет ли он другом Порте?

Но Махмуд принял, как должное, дерзость англичанина. Из дальнего угла кабинета он пошел на адмиралов, грузный от гнева:

- Ни одна собака не забежит во дворец Долма-бахче, даже если ворота открыты. Знает, мои псы разорвут ее…

И оборвал себя на полуслове: прием окончен.

Итак, адмиралы - псы.

Псам приказ - догнать русских и разорвать.

Приказ - гибельный. Гнев залил глаза Махмуда. Махмуд слеп от гнева.

Но почему англичанин, поступающий на службу к султану, с самого начала предпочитает предательство поддержке? В то, что он будет вредить России, верить можно. Но не будет ли он заодно вредить и Турции?

… То было первое предательство Слэда, тяжело пережитое Осман- пашой. Впереди были еще более тяжелые. Два десятилетия спустя Слэд, капитан I ранга, станет командиром фрегата-парохода «Таиф». Его будут звать Мушавер-пашой. Но и сменив имя, Слэд не станет турком. В Синопском бою, самом трагическом для Осман-паши, в разгар сражения «Таиф» бросит строй турецких кораблей и на всех парах, под всеми парусами помчится в Константинополь, чтобы отправить в Лондон чрезвычайное сообщение: адмирал Нахимов разбил Осман-пашу, Турция без флота! Лукаво вступив на службу к султану, англичанин совсем не собирался гибнуть в день гибели турецкого флота.

Но пока до погибели флота Порты было далековато.

Равновеликие флоты - в борении друг с другом. Кто кого?

… С тяжелым сердцем Осман-паша ступил на набережную и, услышав знакомый голос, нехотя повернул голову. Его шут Пезавенг скандалил с лодочниками. Как султан грозил адмиралам всеми земными и небесными карами, так Пезавенг грозил лодочникам всеми карами, которые обрушит на них верховный адмирал Порты Осман-паша, если они его, любимого шута, не доставят на «Селимие». Пезавенг мог бы не скандалить, а заплатить лодочникам. Но в его карманах не было ни пиастра.

Осман- паша ступил на борт адмиральского катера, оставив Пезавенга скандалить.

«Селимие» - на рейде. Прекрасный корабль, творение искуссных турецких мастеров. На гафеле огромный флаг, - красный с тремя полумесяцами, на грот-брам-стеньге его, адмиральский флаг, тоже красный, тоже с полумесяцами. На борту «Селимие» пушки, искусно отлитые. На каждой - орнамент арабских букв, слагающихся в устрашающие фразы: «Врагу - лишь смерть», «Гром низвергающая», «Гнев аллаха».

Собственная участь мало волновала адмирала.

Его сердце оплакивало флот Турции.

Не могло быть ничего бессмысленнее приказа выходить сейчас в море и искать встречи с крупными силами русских.

Угрюмые думы, как воры, пробирались в сумрачные тайники мозга. Ни один палач мира не мог бы сделать ничего, чтобы заставить адмирала высказать свои мысли вслух.

Беда Порты родом из дворца, из Долма-бахче.

Мастеру, умеющему создавать такие прекрасные корабли, как «Селимие» и «Реал-бей», надо говорить: «Ты -Мастер! В твоем умении - воля аллаха!» Когда же в Долма-бахче Мастеру говорят: «Ты - собака!», - корабли Мастера гибнут. Когда в Долма-бахче цена адмиралу меньше, чем дворцовой собаке, адмиралы проигрывают сражения.

Осман- паша поднялся на борт «Селимие». Толпа офицеров -богато одетых прихлебал! - бросилась к адмиралу. Кто с фарфоровым кальяном, уже раскуренным, кто с пустыми руками, но с тем выражением готовности на лице, которого даже у Пезавенга, любимого шута, никогда не бывало! Сдуть пылинку - пожалуйста. Почесать за ухом - пожалуйста. А пожелает капудан-паша, его подымут на руки и понесут, куда прикажет, - в его ли каюту с резными балконами на юте, на кушетку ли посреди палубы.