Александр Козин - Волжское затмение

— Р-разойдись! Назад! А ну-ка марш! — зычно покрикивал на столпившихся зевак Михалёв. — Не мешай работать! Назад, тебе говорят!

Доктор, Даша, Антон и Костя ползали по руинам, то и дело припадая к битому кирпичу и прислушиваясь. Старательный Михалёв отогнал людей довольно далеко, и шансы были. Если, конечно, хоть кто-нибудь уцелел.

— Есть! Сюда! — крикнула своим срывающимся голоском Даша. Доктор и Антон тут же бросились к ней. Через минуту доктор оторвал ухо от обломков, поглядел на Дашу, на Антона и отрицательно покачал головой. Даша упрямо сжала губы.

— Было. Стучали. Как по железу — звяк, звяк. Я слышала, — тихо и непреклонно проговорила она. — Я и сейчас слышу…

Доктор вздохнул. Что ж, немудрено. Он не переставал поражаться силе и стойкости этой девочки, и отдавал себе отчёт, что подобные галлюцинации — далеко не самое страшное, что могло бы с ней случиться. А вот Антон… Антон верил ей. Слушал и слушал холодные, молчаливые камни. Как будто и вправду бывают чудеса… Вдруг он вскочил, как ужаленный, бросился в сторону и подхватил глиняный кувшин без днища. Вернулся, приставил к обломкам и настороженно приложил ухо к горлышку. Ничего. Только гул пульсирующей крови в ушах и чирканье неровных глиняных краёв отбитого днища о камни. И вдруг… Тук. Тук. Тук… Отдалённо. Невнятно. И взаправду ли? Тук! Тук! Тук! — громче уже и звонче. И сверкнули глаза. И вздрогнули плечи.

— Доктор, сюда! Скорее! Есть!

И началась долгая, изнурительная, сводящая с ума своей нескончаемостью работа. Лопат не было — давно поломались. По двое, по трое ворочали кирпичные глыбы и брёвна. Пришли на помощь стоявшие в стороне зеваки.

Руки рассажены и изранены в кровь. Избиты камнями ноги. Трясутся и подгибаются от усталости колени.

— Дашка… Дашка, не дури, брось! Нельзя тебе тяжёлое таскать…

Но взглянет она тёмным, укоряющим взором — и замолкнет Антон. Потому что не к месту слова эти. Некстати.

Час, два или три прошло — этого нельзя было сказать точно. Уже и мозги отключились. Без их участия двигались руки, гнулась и выпрямлялась спина, переступали ноги. Казалось, только так и можно всё это стерпеть и выдержать. А тут и лопаты подоспели — ломаные, щербатые, но и то клад. Уцелели у кого-то, вовремя нашлись, повезло. Всего-то три штуки, но дело пошло быстро. Большой кусок рухнувшей стены сдвигали всей гурьбой. И санитары, и соседи, и случайные прохожие объединили свои немощные силы в одну — братскую, упорную, устремлённую. Качнулась глыбина, двинулась — и опять ни с места. Ходили вокруг, брались и так, и сяк — уступала с вершок — и не более. Дело шло к полудню, времени почти не оставалось. Вот-вот грянут со всех сторон красноармейские орудия — и никому не нужны будут эти бешеные усилия. Шёл мимо маленький, в полтора десятка человек, белый добровольческий отряд. Губин замахал руками, побежал наперерез. Командир нахмурился, но приказал остановиться и помочь. Три десятка рук вцепились в глыбу и враскачку сдвинули её. Тут же, под ней, обнаружилась глубокая тёмная дыра. Разглядеть в её глубине ничего было нельзя. Офицер вынул карманный фонарь и посветил. Глубоко — метрах в двух — что-то зашевелилось и донеслось сиплое бормотание.

— Братцы… Бра-атцы… — еле расслышалось из-под завала.

— Эй! Сколько вас там? — крикнул офицер.

— Трое… Живы… Побило сильно… Остальные не знаю…

— Сами вылезете? — крикнул доктор в этот пыльный, тёмный, ставший общей могилой колодец.

— Нет… Руки поломаны… А у кого — ноги… Куда тут… Выручайте, братцы!

— Простите, доктор, — проговорил офицер. — Я должен идти. Отряд ждут на позициях. Сами понимаете… Это вам, — и протянул Губину свой карманный фонарик. — Мне больше не пригодится…

Улыбнулся одним краем рта, скомандовал построение, протрубил: «Нале-во! Шагом марш!» И отряд скрылся за выгоревшим остовом соседнего дома.

Антон и доктор поглядели им вслед и тяжко вздохнули.

Страховали Антона Костя и Михалёв. Доктор заглядывал с другого края пролома и светил фонариком.

— Ты, Антоша, не молчи. Ты мне всё сообщай… Всё до единого. Мелочей тут нет… — вполголоса приговаривал он.

— Угу… — только и мог ответить Антон, изо всех сил удерживаясь за верёвку. Тяжко это. Силы тут нужны, да и сноровка гимнастическая. А где взять-то?

Внизу было узко, темно, пыльно и непроглядно. Тут же копошился, ворочался тот мужик с переломанными руками, который говорил с ними. Антон вытянул его, стонущего и мычащего от боли, из узкого лаза в пролом.

— Остальные? Где остальные? — настойчиво допытывался он. — Говори! Ну?

— Там… Подальше… Тесно там, узко… Мы у стены были, нам повезло… Совсем плохие они… У-ух, чёрт… — скривился мужик.

— Рёбра? Рёбра целы? Можно тебя верёвкой обвязать? — едва ли не тряс его Антон.

— Н-не знаю… А, чёрт с ним, вяжи… Слышь, там… Один совсем плох… Ноги ему прижало, растаскивать надо… Работы полно, один не сдюжишь…

— А вдвоём не поместимся, — буркнул Антон, обвязывая его верёвкой у пояса. — Иван Гаврилыч! Поднимай! Тихонько, плавно… Сергей Саввич, лезу за вторым!

И начался ад. Лаз был узок, еле пропихнуться ползком. Острые края ломаных кирпичей обдирали бока, в гортани стоял надсадный сип: кирпичная и известковая пыль не давали дышать. Но вот… Мягкое что-то… Тёплое…

— Эй! Живой? Живой? Отвечай! Ползти можешь? — кричал Антон, не зная толком, где у пострадавшего голова, а где ноги. В ответ раздался лишь слабый стон.

— Давай же, карабкайся… Без тебя-то я тебя не выдерну… — натужно подбадривал Антон, выволакивая его за ноги. Было очень тяжело, казалось, не человек это, а статуя цельного чугуна. Как только смог дотянуться, спрыснул его лицо водой из фляжки. Пострадавший очнулся и неверными движениями рук и ног стал помогать Антону. У него оказалась пробита голова. Кровь уже запеклась грязно-бурой коркой на темени, но под слипшимися волосами дыбилось лиловое вздутие. И вокруг глаз видны были сквозь слой грязи и пыли характерные «окуляры», возникающие от сильного удара по голове. Но он был в полном сознании, только, видимо, очень страдал от боли и головокружения.

— Там… — сквозь сжатые зубы выдавливал он. — Там ещё один… Ноги… Ноги придавило…

— Знаю. Далеко? — еле проговорил Антон, сидя в проломе у завала, судорожно отпыхиваясь и наблюдая заведёнными под лоб глазами, как Михалёв опускает верёвку. Медленно-медленно. Будто во сне.

— Рядом со мной… Теперь доберёшься… Ты… Ты вот чего… Там, у дальней стены… Жена моя с дочкой остались… Может… Может, и им так же повезло, не тронуло… Заперло просто… Вы бы попробовали, а? — и, коротко простонав, мужик опустил голову на ломаный кирпич.

— Попробуем… — пробормотал Антон, обвязывая его верёвкой.