Мишель Кентская - Ртуть

Из Тулузы мы держим путь в предместье Каркассонна и расположенный там древний якобинский монастырь, принадлежащий ордену святого Якова. Его монахи славятся своим искусством пения. И в том, что их слава заслужена, мы убеждаемся сразу, как только заходим в обитель и слышим чудесные, неземные звуки, разносящиеся из часовни. «Я уже на небесах? Так, верно, звучит божественная музыка?» – спрашиваю я аббата. Тот улыбается и отводит меня в келью, где меня ждет на удивление удобная постель. А поутру мы незаметно пробираемся в защищенный крепостными стенами Каркассонн, чтобы встретиться там с одним из моих самых верных и надежных людей. Он снабжает нас деньгами, которые нам, несомненно, понадобятся вскоре для подкупов.

И именно в Каркассонне нас едва не хватают: до города дошли слухи о том, что люди короля преследуют отряд всадников, и почему-то в нас признали тех, кого искали преследователи. Нас застают в церкви. Мое сердце заходится в бешеном стуке, но мой знакомый не теряется и, быстро вытолкнув нас в боковую дверь, заставляет ее деревянными скамьями. Уносясь прочь, мы слышим разъяренные крики королевских солдат, пытающихся проникнуть внутрь. Если бы не сообразительность и сноровка монахов, заставивших главный вход в церковь еще более тяжелыми скамьями, сбежать бы нам не удалось. Я благодарю Господа, что Он позволил мне снова спастись, вверив меня таким самоотверженным людям. Но осознание того, что королевское наказание их не минует, омрачает мне радость спасения.

К великому облегчению, столь нужное нам убежище мы находим в одной доминиканской обители неподалеку от Каркассонна. Мы перегруппировываемся и мчимся в Нарбонну, где нас поджидают мои люди. От наших агентов мы узнаем в подробностях о продвижении королевских солдат и пытаемся пустить их по ложному следу, изменив наш маршрут. Чтобы сбить их с толку, мы едем сначала на восток, а потом резко поворачиваем на запад. Но нашим преследователям довольно быстро удается снова напасть на наш след. Я вижу тревогу на лицах друзей и понимаю: враг настигает нас.

Я прошу прибежища в знаменитой цистерцианской обители Фонфруад, крупнейшем аббатстве Франции в нескольких километрах от Нарбонны. В прошлом я оказал одну немаловажную услугу его настоятелю.

– Друг мой, – говорит мне аббат. – Я никогда не забуду той доброты, которую вы выказали мне лет двадцать назад, избавив от отчаянной нужды мое семейство. Я никогда не переставал молиться о вас и надеяться, что рано или поздно смогу отблагодарить вас за щедрость и великодушие.

Аббат обнимает меня. Как хорошо, что он ничего не забыл. А то я уже почти разуверился в том, что доброта вознаграждается. Аббат дает нам свежих лошадей и еду.

– Я обязан вам гораздо большим, но утешаюсь тем, что могу оказать вам хотя бы эту малую помощь, – с этими словами он благословляет меня.

Теперь мы больше нигде не рискуем останавливаться. Солдаты близко. Я настолько устал, что даже не понимаю, что сейчас – день или ночь, и знаю только одно: я не могу позволить себе отдых. Нам нельзя останавливаться.

– Привяжите меня снова к седлу, как вначале. Нам нужно поспешать и скакать даже ночью, – кричу я друзьям.

То, что король преисполнен решимости схватить меня и снова заковать в кандалы, не вызывает сомнений. Об этом твердят все наши осведомители. Наконец мы добираемся до той части Франции, в которой у меня имеются надежные связи, но напряжение не ослабевает.

Мы находимся в Лангедоке. Как же это счастье – оказаться, наконец, недалеко от Монпелье! Когда помощники отвязывают меня от седла, я мешком падаю им на руки – мои ноги отказываются идти. Друзья приносят меня на ночлег в аббатство Сен-Феликс. Монахи бережно омывают меня и кормят жидким мясным супом с овощами и крупой. С тех пор, как нас чуть не поймали в Каркассонне, мое сердце не перестает бешено колотиться, и я вздрагиваю при каждой тени. Как бесшумно передвигаются монахи в своих сандалиях. Но я все равно подпрыгиваю при малейшем звуке, даже при еле слышимом дребезжании четок. Нас снова предупреждают об опасной близости королевских солдат, но ехать дальше, в ночь, я уже не могу.

Я почти что на своей родной земле и хорошо знаю этот район. Но я не решаюсь направиться в свой большой дом в Монпелье, так как допускаю, что он конфискован. Самая опасная местность все еще лежит впереди.

От наших разведчиков мы узнаем, что королевские глашатаи посулили каждой деревне Лангедока большое вознаграждение за мою поимку. Я чувствую себя затравленным оленем, который, спасаясь от преследующих его псов, заплывает на самую середину озера, считая ее безопасной. Но тут всплывают гончие и быстро загоняют его к охотникам на расправу. «Неужели и меня постигнет такая же участь?» – думаю я, засыпая.

Я поддерживал связь с моими бывшими работниками в Монпелье, и их самозабвенными усилиями и как нельзя вовремя мы снова оказываемся спасены! Наверное, я все же был для этих людей хорошим хозяином. Иначе стали бы они мне помогать, рискуя навлечь на себя гнев самого короля?

Мы скачем по берегу пока, уже совершенно измученные, не добираемся до предместья Бокера, где находится аббатство Сен-Роман, в котором мы запланировали очередную остановку на ночлег. Основанная еще в пятом веке обитель встречает нас трогательным ароматом лаванды. Милый сердцу привет от Прованса! Мы устраиваемся на ночлег, а Жан де Вилляж скачет дальше, чтобы убедиться, что наши лодки готовы. На рассвете нам предстоит отчалить от берега Роны – нашей последней преграды на пути к свободе.

Я уже готов рухнуть в постель, как вдруг слышу крики, топот бегущих ног и лязганье металла о камень. Что происходит? Я зову Жана; я зову на помощь; я не могу сдвинуться с места. Это конец? После всего, через что мне пришлось пройти? После такого долгого и изнурительного путешествия? Неужели меня снова схватят – всего в двух шагах от свободы? Внезапно подле меня появляется Жан; он поспешно выводит меня из кельи и свистом подзывает своих лучших людей. Я знаю этот свист. И на причалах, и на кораблях – он всегда служил сигналом тревоги… Похоже, Жан узнал о присутствии врага в Бокере и поспешил вернуться назад. Я слышу сильный шум – наши солдаты пробивают брешь во внешней стене монастыря и прорываются к нам раньше людей короля. Завязывается бой, и под звон скрещенных мечей меня выносят из обители.

Признаюсь, я испытываю смертельный страх при одном упоминании о приближении врага. Если я снова попаду к ним в руки, смерти мне уже не миновать. И по Франции разлетится слух, будто бы я погиб, пытаясь бежать от правосудия. Мои гонители понимают не хуже нас, что Бокер – их последний шанс захватить меня. Стоит нам переправиться через Рону, и я покину Францию Карла VII и окажусь в заветном Провансе – суверенном владении Рене Анжуйского и вне досягаемости королевских солдат.