Мишель Кентская - Ртуть

У величественного дворцового портала дворца путников встречает Жанна де Лаваль. Жака поражает ее красота и молодость: новая супруга Рене младше его лет на двадцать.

– Добро пожаловать, наш дорогой друг Жак, – приветствует купца Жанна, и в милых глазах молодой королевы отражается теплая, искренняя улыбка. – Я много слышала о вас, и вы доставите нам большую радость, если останетесь у нас погостить.

С этими словами Жанна провожает Жака в отведенные ему покои.

Первый вечер они проводят за ужином, наслаждаясь замечательной музыкой и веселой компанией общих друзей. И Жак засыпает как человек, прежде никогда не смыкавший глаз, но наконец обретший покой с осознанием истинного значения слова «свобода». Отдых в прекрасном дворце короля Рене идет Жаку на пользу. Он часто гуляет по городу, любуясь видами гавани и пришвартованных в ней кораблей. Купец даже несколько раз посещает свои суда. А лекарь короля Рене заботливо врачует его недомогания – в основном глубокую усталость, мышечные судороги и ссадины, натертые седлом. Зрение Жака полностью восстановилось и стало таким же острым, как было прежде.

Жена Рене Жанна навещает гостя в его покоях по нескольку раз на день. Обычно она приносит ему какие-нибудь закуски и освежающие напитки и всегда ненадолго задерживается, чтобы обменяться любезностями. Она несомненно умна и явно разделяет литературные и музыкальные пристрастия мужа. Жанна рассказывает Жаку о своих впечатлениях об Анжу и Сомюре, о своей любви к Провансу и о многочисленных литературных идеях, которые они с Рене надеются воплотить при дворе. Энтузиазм Жанны заразителен, а в ее глазах сияют любовь и восхищение супругом. Она делится с гостем радостями, которые доставляют ей ее пасынки и падчерицы, и искренне печалится о том, что у них с Рене пока еще нет собственных детей. Чем лучше купец узнает Жанну де Лаваль, тем сильнее он восхищается ею. Жак понимает потребность Рене в женщине, которая бы делила с ним жизнь после кончины Изабеллы. Быть может, и он в один прекрасный день почувствует такую же потребность…

Гостя у Рене, Жак узнает от него о множестве перемен при дворе и о той крайней враждебности, которой Карл VII внезапно воспылал по отношению к нему. Похоже, король сознает, что побег Жака умаляет его авторитет. И так оно и есть на самом деле – поскольку многие из его подданных на местах открыто приняли сторону бывшего королевского казначея. Никто не верит, что он причастен к смерти Агнессы Сорель, несмотря на обвинительные вердикты, вывешенные на обозрение народа в каждой деревне и в каждом городе. Более того, эти листки по ночам кто-то срывает, к пущей ярости королевских прислужников. О щедрости Жака по отношению к бедному люду и огромных ссудах, предоставленных им королю и придворным вельможам, известно всем.

Марсель всегда гостеприимно встречал Жака Кера и его корабли. И у него сохранилось множество друзей и компаньонов в этом портовом городе. Десятка дней в гостях у радушного хозяина Жаку оказывается довольно, чтобы отдохнуть и восстановиться. И Рене решает, что настал момент им сесть и серьезно поговорить. Пришло время им обсудить все, что случилось по смерти Агнессы Сорель.

– Жак, мой старый добрый друг! Я так рад, что ты наконец-то набрался сил, и уже не походишь на того истощенного беглеца, которого я встретил в Тарасконе! – заходится смехом Рене, хлопая себя руками по бокам. – С постриженными волосами и бородкой ты совсем другой человек! Но давай все же поговорим – между нами столько невысказанного и невыясненного…

Они усаживаются на террасе, согреваемой лучами яркого послеполуденного солнца несмотря на конец сезона.

– Больше всего меня занимает один вопрос, – говорит Рене. – Откуда взялось это абсурдное обвинение в убийстве. О твоих хороших отношениях с Агнессой известно любому французу, как и том, как она помогала тебе сделать имя и отчасти и состояние – ведь ты поставлял ей любые роскошные вещи, который король мог позволить себе купить. Расскажи мне все, что ты знаешь, а затем я поделюсь с тобой мнением обо всем этом.

И Жак подробно рассказывает другу о том, что ему довелось пережить с момента их последней встречи в Марселе, когда Рене расспрашивал купца о ходе строительства его дома в Бурже. Жак не забыл осторожный намек друга: его новый дворец мог оказаться чересчур прекрасным, чтобы «понравиться» королю и его придворным.

– Вы помните тот разговор? – спрашивает он Рене. – Грешным делом, я тогда подумал, что вы излишне осторожны, мой господин. А сам был слишком одержим тем чувством удовлетворения, которое мне приносило строительство своего дома.

– Да-да, – говорит Рене с легкой грустью. – Радость творчества. Я испытал подобное чувство в Неаполе. Но я научился отказываться от того, чем не можешь владеть. Так легче все воспринимается, и на сердце покойней. А теперь давай представим, что у нас с тобою нет сердца. Так нам будет легче докопаться до истины.

На столике между ними стоит поднос с фруктовыми соками и блюдо с засахаренными фруктами, которые так нравятся Рене. Где-то в отдалении, то ли во дворце, то ли в саду звучит приятная музыка в исполнении духовых и струнных инструментов.

– Со временем, пройдя столько испытаний, я стал относиться к жизни философски, – продолжает Рене. – Жизнь открыла мне простую истину: все люди разные, и у каждого из нас свои представления о добре и зле. В каждом человеке есть как светлое, так и темное начало. И все в своей жизни совершают и добрые, и злые деяния. Только вот одни стараются делать больше добра, а другие погрязают во зле. Хотя есть и такие люди, которые вообще не способны ни на какие поступки. Я выслушал и твой рассказ об аресте и тюремном заточении, и твои рассуждения об их причинах и о людях, возможно, приложивших ко всему этому руку. Теперь мой черед поделиться с тобой своим мнением.

С этими словами Рене встает и на пару минут уходит с террасы, а потом возвращается назад с кубком вина, разбавленного водой.

– Я знаю нашего короля Карла с раннего детства. Признаюсь честно: я никогда не питал иллюзий по поводу его характера, даже тогда, когда еще мальчишкой, на шесть лет младше Карла, восторгался им как героем. Кузен всегда был непроницаем и ловко скрывал свои плохие мысли и злые желания. Но всего через несколько лет он перестал подавлять свое темное начало. Помню, мне довелось стать свидетелем выплеска его злобного естества: Карл приказал нашему кузену Жану де Дюнуа штурмовать замок Азе-лё-Ридо и повесить и обезглавить две сотни солдат в нем – французских солдат! – только за то, что их командир его оскорбил!

Да, это правда: за короткое время его характер переменился разительно. Карлу было семнадцать, когда позорный договор в Труа лишил его прав дофина. И после этого в нем словно бы зажили два человека: один – подающий надежды король, другой – аморфный прожигатель жизни, не веривший в свое будущее и потому не видевший никакого резона следовать советам моей матушки.