Юрий Трусов - Золотые эполеты

В таких случаях Кондрату приходилось оставаться на квартире одному, и он был рад, когда его ожидание оживлялось приходом Екатерины Александровны.

Чуткая, добрая, бесконечно отзывчивая, понимая, как мучительно этот здоровенный моряк ждет возвращения своей возлюбленной, она пыталась как-то скрасить его вынужденное одиночество. Ей удавалось сразу заинтересовать Кондрата своими рассказами.

Хитрово была образованной, начитанной женщиной. Она хорошо знала о действительном положении на фронтах войны, была знакома с международным положением России, читала многие иностранные газеты, которые регулярно получал Пирогов. Получала письма от известных общественных деятелей, вела тайную корреспонденцию с самим Герценом. Она знала многое такое, о чем даже не подозревали окружающие. Будучи патриоткой, в то же время критически воспринимала те негативные явления, которые существовали в то время в высшем обществе.

От нее Кондрат узнал, что большая часть боеприпасов, снаряжения, обмундирования, продуктов питания не доходит до защитников Севастополя, потому что самым хищническим, наглым образом разворовывается интендантами и военными чиновниками разного ранга, заседающими в штабах, снабженческих и транспортных учреждениях. Не знал он, что и сам государь император бессилен справиться с этой окружающей его вельможной, бюрократической кликой казнокрадов, взяточников, спекулянтов. Что эта клика разворовывает все: и деньги, и солдатские продукты, и даже порох. Что продукты питания, если не похищают, то заменяют никуда не годными, гнилыми, отчего болеют и умирают солдаты и моряки.

— Отчего же государь император все же не покарает мошенников? — спросил Кондрат, слушая рассказы Екатерины Александровны.

— Потому что нашему государю нужны льстецы, беспрекословно выполняющие все его распоряжения. Вот поэтому на высшие посты армии и флота он выдвигает таких деятелей, вроде ловкого светлейшего князя Меньшикова, недалекого ханжу Евграфа Дмитриевича Остен-Сакена и нынешнего главнокомандующего князя Михаила Дмитриевича Горчакова. Они люди покладистые и пекутся только о личном благополучии. Вот причина, почему везде безразличное отношение к преступлениям. И причина превосходства над нами иностранных войск, окруживших Севастополь.

С такими характеристиками Меньшикова и Остен-Сакена Кондрат согласился.

— Но я думаю, что государь император не знал, что назначил таких. Верно ему доложили — он поверил. Я не знаю еще, каков наш новый главнокомандующий, его превосходительство Горчаков.

— И не узнаете, — рассмеялась Екатерина Александровна.

— Это почему?

— Очень просто: новый главнокомандующий, как и два первых, очень осторожный человек. Они почти не участвуют в боях, поэтому вы их и никогда не увидите.

— Вы хотите сказать, что они трусы?

— Трусы не трусы, но участия в боях эти генералы избегают. Екатерина Александровна улыбнулась и покачала уже начавшей седеть головой.

— Ах, Кондратий Иванович, Кондратий Иванович…

— В чем я повинен? — с недоумением поднял брови мичман.

— Ни в чем… Но какой же вы, однако, наивный.

— Наверное, недоверчивый. Такими у меня все были в роду. И дед мой, и отец. Не хочется мне зря плохо о человеке не только сказать, но и подумать, — с жаром возразил Кондрат. — Я хочу разобраться, за что же я воюю. Поймите, очень хочу. Вам я верю, потому что вы такая… образованная, и еще за то, что вы свою барскую брезгливость к простому народу преодолели и пошли спасать солдат и мою Богданку спасли. Вот потому я верю вам. Раньше мне было ясно, что нашу черноморскую землю я должен освобождать от тех, кто ее отнимал и опять зарится отнять. Ну, от османов, значит, их союзников — англичан да французов.

— Ой, как верно вы говорите! Захватчики они, — подтвердила кивком головы Хитрово.

— Вот так я и думал, пока третьего дня меня один английский офицер-пленный не смутил. Тот англичанин, которого я сам во время вылазки скрутил. Спрашивает его командир нашего отряда лейтенант Бирюлов:

— Ну зачем, сэр, вы нашу землю воевать пошли? Ведь это разбой, пиратство. А он в ответ — показал медаль. На ней изображен султан турецкий, королева английская Виктория и император французов — Наполеон III. Мы, говорит он, справедливость отстаиваем — за турок заступаемся. Это, мол, не разбой, а защита слабого народа. Кроме того, — он перевернул медаль: — вот читайте, что написано с другой стороны — за просвещение. Вы отсталая страна, а мы просвещение несем. Кто миру паровую машину дал? Мы, англичане. Кто пароход создал? Опять мы. У нас парламент, а в вашей России — царь-деспот… и крепостное право — вы рабская страна. Вот за свободу, за просвещение мы и воюем. А я, говорит он, мученик за просвещение и свободу… — и стал тут плакать. Нам всем его жалко стало. Гляжу я, а у переводчика нашего, флаг-офицера Ухова, тоже на глазах слезы выступили — жалко ему стало англичанина. И допрашивающий его лейтенант Бирюлов махнул рукой, на этом допрос и кончился. И у меня к горлу тоже комок подкатил. Бирюлеву, видно, стало стыдно за свою слабость. Он вдруг как гаркнул «увести пленного!» А когда его увели, он говорит нам: «Ну, чего вы раскисли, господа? Ведь это война, а не игра в казаки-разбойники». — Так что же, Екатерина Александровна, все же против кого я воюю — против просвещения?

Хитрово с удивлением посмотрела на Кондрата.

— Вы удивляете меня, господин мичман. Ведь английское королевское правительство и французский император обманывают общественное мнение фальшивыми разговорами, что они спасают Османскую Порту, то есть Турцию, от посягательств русского царя, и под таким предлогом они стремятся оккупировать богатые плодородные земли северного побережья Черного моря, Крыма, побережье Кавказа. Разве вы не понимаете этого как военный человек? Высадили, «защищая Турцию», больше чем стотысячную армию в Крыму и привели сюда могучие эскадры боевых кораблей. Интервенты утверждают, что они защищают Турцию, а турецкие солдаты, которых они привезли сюда осаждать Севастополь, — настоящие рабы английских и французских солдат. Они тут как носильщики, грузчики, на правах вьючных животных, таскают чемоданы, мешки, используются в армии интервентов на самых тяжелых и грязных работах, а кормят их «просветители» объедками и отбросами. Голодные и разутые турецкие солдаты умирают сотнями от эпидемий, болезней. Мне как медику это хорошо известно, потому что приходится сплошь и рядом, когда они сдаются в плен, их от дистрофии спасать.

Все это Екатерина Александровна высказала очень быстро, темпераментно, как бы залпом, остановилась лишь, чтобы перевести дыхание. Она раскраснелась, лицо ее помолодело, глаза засверкали.