Уильям Николсон - Родной берег

Из верхнего окна высунулась голова Армитеджа.

– Кто там?

– Ларри.

– Черт побери! Сейчас спущусь.

Он распахнул дверь, впуская друга.

– Неделю сижу безвылазно. Холод собачий.

Ларри пошел следом по голой лестнице в мансарду.

– Есть у меня нечего, – предупредил Армитедж, – но бренди, может, остался.

Огромная комната с большим окном на север служила Тони и мастерской, и кухней, и ванной – благодаря единственной кухонной раковине, приспособленной для различных нужд; дальше, за закрытой дверью, находилась крохотная спальня. Электрическая лампочка под потолком горела тускло – либо маломощная, либо напряжение упало. В скудном свете виднелись кое-как расставленные картины, большинство из них незаконченные.

– Руки опускаются, – объяснил Армитедж. – Ведь знаю прекрасно, что хочу написать, а увижу, что получилось в итоге, и руки опускаются.

Не спрашивая у Ларри, зачем тот пришел, он протянул ему чашку с бренди. Ларри разглядывал холсты.

– Но у тебя такие хорошие работы, – искренне удивлялся он.

Даже в слабом свете он видел, что работы друга пышут жизнью. В отличие от его собственных. За последние два года Ларри отточил мастерство, но, глядя на картины Армитеджа, он впервые с ужасающей ясностью понял, что никогда не станет настоящим художником. Разумеется, он знал, какая техника помогает Армитеджу добиваться подобной выразительности, но отдавал себе отчет, что дело не только в технике. В его картинах, особенно портретах, сквозило интуитивное знание тончайшей сложности самой жизни.

– Это так хорошо, – повторил он. – Ты талант, Тони.

– Я даже больше чем талант, – скромно согласился Армитедж. – Я настоящий. Потому и мучаюсь. Это все, – он обвел рукой мастерскую, – ерунда. Однажды я покажу тебе, на что способен.

Ларри заметил два портретных эскиза.

– Это Нелл, – узнал он. На одном наброске она смотрела на зрителя, но как будто не видела, играя в привычную недоступность. – Нелл как она есть.

Теперь он понимал, зачем пришел. Хотелось с кем-нибудь поговорить о Нелл.

– Ей трудно усидеть на месте, – объяснил Армитедж, – и у нее слишком гладкая кожа. Я люблю морщинки.

– Кажется, я в нее влюблен, – признался Ларри.

– В Нелл все влюблены, – отмахнулся Армитедж. – Такая у нее роль по жизни. Она муза.

– Сомневаюсь, что она хочет быть музой.

– Конечно, хочет. Зачем еще ей крутиться вокруг художников?

Ларри рассмеялся. Тони Армитедж, едва достигший двадцати одного года, с буйными кудрями, которые лишь подчеркивали его лицо мальчишки, явно хотел выглядеть циничной богемой.

– Да тебе-то почем знать? Ты едва школу закончил.

– При чем тут возраст? Мне было семь, когда я понял: у меня есть талант. А в пятнадцать уже знал, что стану одним из великих. Не пойми превратно: я в курсе, все это – жалкие школьные потуги. Но дай мне еще лет пять, и ты перестанешь смеяться.

– Я не смеюсь над твоими работами, Тони. Я восхищаюсь. Но не уверен, что готов признать твой авторитет в отношениях с противоположным полом.

– О, девчонки, – презрительно хмыкнул Армитедж.

– Тебя не интересуют девушки?

– Интересуют в известном смысле. Человеку надо есть, пить и все такое.

Ларри снова не сдержал смеха. Но непоколебимая уверенность юноши в собственной одаренности впечатляла. Юности вообще свойственна заносчивость, но в данном случае Ларри чуть завидовал Тони и его вере в себя.

– Боюсь, я ввязался в отношения куда более сложные, чем ты, – хмыкнул Ларри. – По крайней мере, с Нелл. – И вдруг выложил остальное. – Она говорила тебе, что я предложил ей выйти замуж?

– Нет, – удивился Тони. – Почему?

– Потому что хотел на ней жениться. А еще потому, что она была беременна.

– Нелл сказала тебе, что беременна?

– Уже нет. У нее был выкидыш. Полагаю, не стоило об этом рассказывать. Но сейчас она в порядке.

– Нелл сказала тебе, что у нее был выкидыш?

– Да.

Армитедж странно посмотрел на него:

– И ты поверил?

– Да, – удивился Ларри. – Я знаю, Нелл иногда ведет себя странно, но врать она не станет. Она одержима правдой.

Армитедж продолжал пялиться на Ларри:

– Нелл никогда не врет?! Да она только этим и занимается. – Прости, конечно, – Ларри раздраженно нахмурился, – не думаю, что ты знаешь ее лучше, чем я.

– Нет, ну Ларри! Сказала , что беременна! Уловка старая как мир. – Тони снова засмеялся.

– Но чего ради? – холодно спросил Ларри.

– Чтобы ты на ней женился, естественно.

– Я предложил. Она отказалась.

Этот абсолютно убедительный для Ларри довод в пользу честности Нелл Армитеджа, похоже, не убедил.

– О, наша Нелл не глупа. Наверняка сообразила, что ты мелковатая рыбка.

– Прости, Тони. Мы с тобой по-разному смотрим на вещи, вот и все. Не стоило мне говорить о личном.

– Личном? А ты в курсе, что этот фортель с беременностью она провернула с Питером Бьюмонтом?

Теперь уже Ларри вытаращился на Армитеджа.

– Питер клюнул и достался ей со всеми потрохами. Но она решила держать его про запас. Как она выражается, на черный день.

– Не понимаю, – упавшим голосом проговорил Ларри.

До Армитеджа наконец дошло, что дело серьезное.

– Ты не знал?

– Сам понимаешь, что нет.

– Она неплохая девчонка. Я бы сказал, вообще замечательная. Но у нее ни гроша за душой. Приходится о себе заботиться.

– Питеру Бьюмонту она сказала, что это его ребенок?

– Ну да.

Ларри растерянно вытер вспотевший лоб:

– Так чей это был ребенок?

Армитедж разлил остатки бренди и протянул Ларри чашку. – Не было никакого ребенка, Ларри.

– Не было?

– Ни беременности, ни выкидыша.

– Ты уверен?

– Ну, с Нелл ни в чем нельзя быть уверенным. Но я уверен. Она и со мной пыталась, но я только посмеялся.

– С тобой? – Ларри залпом осушил чашку.

– Послушай, старик. Я смотрю, тебя эти новости полностью раздавили. Ты это серьезно думал по поводу Нелл?

– Да. Мне так кажется.

– Я начинаю понимать, что малость облажался с темой разговора.

Ларри, красный как рак, молчал в ответ, чувствуя, как душу заполняют стыд и горечь.

– Мне тоже Нелл очень нравится. – Армитедж попытался сгладить неловкость. – А что она о себе не забывает, так я и сам такой. Хочешь жить – умей вертеться.

– Но врать мне… – Ларри по-прежнему не верил своим ушам. – Первым делом она сказала, что мы будем говорить друг другу правду. Она постоянно твердила о честности.

– Обычная история. Воры прячут ценности, а шулера больше всех следят за правилами игры.

– Господи, – пробормотал Ларри, – я чувствую себя полным идиотом.

– Но тебе было хорошо с ней?

– Да.

– Значит, не полный идиот.

Ларри покачал головой и снова окинул комнату взглядом. Работы Армитеджа. Два наброска Нелл.