Анатолий Баранов - Терская коловерть. Книга третья.

— Ефим, — обратился к своему попутчику Мухин, подстегивая плетью бегущую рядом запасную лошадь. — А что если в кошаре чекисты?

— Откель они там возьмутся, — отозвался Ефим, не без труда удерживая в вертикальном положении тяжелую после ночного кутежа голову. — Да и мы с тобой не совсем дураки, чать: прежде оглядимся, а потом уж…

Так они и сделали. Остановились, не доезжая до кошары саженей двести, среди особенно высоких бурунов, спешившись, всползли на один из них, и прикрываясь сучьями растущих хилых кустиков, долго осматривали кошару и чабанскую лачугу с ометом соломы сбоку от него — ничего подозрительного они не увидели.

— Жди меня тутока, — сказал Мухин, сходя с бархана и усаживаясь на своего коня. — Ежли чего, прикроешь.

Держа наизготовку карабин, он медленно приблизился к омету, объехал его вокруг и только после этого спешился. Еще раз осмотревшись, подвел коня к мазанке, сам, опустившись на корточки, заглянул в погреб.

— Эй, суслики! Живые вы тама?

Никто ему не ответил. Что за дьявол? Не передохли же они и в самом деле за одни неполные сутки? Он еще ниже склонился над ямой, вглядываясь в подземный сумрак и вдруг получил сзади такого пинка, от которого влетел в погребную горловину подобно пыжу в ружейное дуло под действием шомпола.

— Ха–ха–ха! — раздался сверху злорадный хохот, и вскочивший на ноги бандит увидел над собой в бледно–голубом очке имеющуюся физиономию «суслика» — Мишки Картюхова. Тут только он заметил, что в яме, кроме него самого, никого больше нет. Он заметался в ней, изрыгая проклятия и матерщину.

— Ну что, падла, попался? — спросил Мишка, заглядывая в яму с высоты своего положения и ловя бандита на мушку винтовки. — Теперь я получу с тебя за все.

В ответ бандит зарычал диким зверем и, вскинув карабин, выстрелил, но Мишка вовремя отпрянул в сторону.

— Ну, ну, давай в белый свет, как в копейку, — поощрил пленника Мишка, не заглядывая больше в завонявшее порохом отверстие.

— Сволочь! Иуда! — заорал Мухин и еще раз выстрелил в небесное пятно над головой.

— Бесись, бесись, — снова засмеялся Мишка. — Когда надоест — скажешь.

К яме подошел начальник ОГПУ с остальными участниками засады, предложил бандиту выбросить наружу карабин.

— Песня твоя, как видишь, спета, — сказал Степан, не рискуя заглядывать вниз. — Давай свое оружие, и мы тебя выпустим из ямы.

— Чтобы засадить в камеру? — отозвался Мухин, узнав по голосу, с кем имеет дело.

— А ты, что, хотел, чтобы тебя отправили в Дом отдыха?

Внизу помолчали, словно собираясь с мыслями.

— Ну так как, Мухин? — снова обратился к нему Степан.

— Берите, ваша взяла, — согласился бандит и выбросил наружу карабин. Степан поднял его, оттянул затвор — патронов в нем не было.

— Наган тоже давай, — заглянул он мельком в яму.

— Нагана нету, — ответил Мухин. Он больше не ругался и не метался в яме. Казалось, он смирился со своей участью.

— А не врешь? Учти, он тебе все равно не поможет.

— Сказал же, нету, — угрюмо повторили внизу.

— Ну, смотри… — сказал Степан и приказал одному из чекистов опустить в яму лежащую неподалеку жердь. — Вылезай.

— Сей минут, вот только курну малость, — ответил Мухин покорно, словно это не он рычал попавшим в капкан барсом всего несколько минут назад.

— Мог бы покурить и наверху, — заметил Степан.

— А мне охота тут одному, без вашей компании. И еще мне хотится напоследок покаяться перед вами, товарищи…

— Тут нет тебе товарищей, — поправили его сверху.

— Ну, граждане, ежли так, — согласился отпетый бандит. — Дозвольте открыть вам свою душу.

— Перед трибуналом откроешь, — сказал кто–то насмешливо, но на него зашикали остальные чекисты, сгрудившиеся вокруг горловины: интересно все же послушать, как будет каяться закоренелый преступник.

Мухин достал кисет, свернул цигарку, прикурил от спички.

— Так вот граждане, — поднял он свое плоское лицо к склонившимся к нему лицам, — мне бы дюже хотелось, чтобы вы все послухали мою прощальную речь.

— Чего тянешь лазаря? Говори, мы тут и так все собравшись! — крикнули сверху.

— Так вот открою вам сейчас душу… — Мухин вдруг рванул что–то у себя на поясе и с криком «мать вашу душу!» швырнул в свесившиеся в яму головы. Они тотчас отпрянули в стороны, и одна из них пронзительно крикнула: «Ложись!»

Все упали, не осознав, что в сущности произошло, прижались к земле. Упал и Мишка. Краем глаза успел заметить плюхнувшийся рядом с сапогом округлый рубчатый предмет. «Бомба!» — мелькнуло в сознании страшное слово. Все! Конец! Сейчас рванет и… Что же делать? Бежать? Но далеко ли убежишь за одну–две секунды? Да и тело налилось вдруг свинцовой тяжестью как от взгляда разинувшей пасть ядовитой змеи. Не помня себя от ужаса, Мишка чисто механически отпихнул от себя подошвой сапога рубчатую гадину, и в тот же миг сильный взрыв колыхнул под ним горячую от солнца землю, и на взмокшую его спину посыпались комья земли. Он некоторое время продолжал лежать, полагая что уже убит, и что падающие с неба осколки выбивают из него остатки сил, но вскоре ликующие возгласы товарищей вернули его к жизни, и он поднялся на ноги, отряхивая с плеч своих земляное крошево и недоверчиво улыбаясь, словно все это закончилось не на столько уж благополучно, как кажется.

— Вот это он, гад, открыл душу! — блестя вылупленными от возбуждения глазами, кричал один чекист другому, оглохшему от взрыва, что видно было по тому, как он тряс лохматой, серой от пыли головой и сверлил пальцем ухо, словно после нырянья в реке. — Еще бы чуток — и всех в клочья.

— А кто же это ее — обратно туда? — спросил тот, с пальцем в ухе, подходя боком к яме и заглядывая в нее с прежней опаской. — Вот это шарахнуло! Гляди, жердь в щепки, а от бандита одни лишь шмотья остались.

Мишка тоже подошел к яме. Она теперь уже не напоминала собой закопанный в землю кувшин, а была похожа на цветочный горшок с расширяющимися кверху краями.

Ну что ж, вольно или невольно он отомстил за смерть своего отца, но почему на сердце нет никакой радости.

— Это ты сбросил гранату в яму? — подошел к нему Степан.

— Ага, я, — кивнул головой Мишка.

— Молодец, не растерялся, — похвалил своего подчиненного начальник ОГПУ. — А вот за мальчишескую выходку следовало бы тебя наказать.

— За какую? — набычился Мишка, сразу поняв, о какой выходке говорит начальник.

— Кто тебе разрешил без команды выскакивать из хаты и толкать бандита в яму? Тем самым ты усложнил все дело.

У Мишки нервически задергался подбородок.

— Не утерпел, — признался он, отводя в сторону взгляд своих ястребиных глаз. — Он нас с Чижиком в эту яму, как собачат… Ну и я…

— Вот–вот, ты не утерпел, а он всех нас чуть было не прикончил из–за твоей недисциплинированности.