Анатолий Баранов - Терская коловерть. Книга вторая.

— Чего везешь, дед? — преградил он карабином путь колченогому одру.

Мойше приветственно снял с головы кепку, весело помахал ею:

— Патроны, ваше благородие, а еще винтовки с пулеметами.

— Ну ты! — взмахнул казак карабином, — поскаль у меня зубы, я тебе их в момент пересчитаю. Шутник какой выискался, старый черт. Тут и без твоих хаханьев дюже, весело: гавчишь цельный день, как кобель на цепу... Чего, спрашую, везешь?

— Открой крышку да погляди, — предложил возница, перестав улыбаться.

Часовой было сунулся к бочке, но тут, видимо, от нее нанесло в его сторону таким ароматным ветром, что он закрыл нос рукавом чекменя и быстро отошел к перилам моста.

— Фу, дьявол! — проворчал он, перекосив лицо в страдальческой гримасе. — Что ж ты мене голову морочишь, так твою разъэтак? А ну кати отселева к чертовой матери, чего остановился.

Мойше послушно ударил вожжой по спине своего мерина.

— запел он под аккомпанемент стучащих по деревянному настилу колес.

— Чтоб тебе перевернуться с твоим тарантасом в Терек — чуток не стошнило с похмелья, — ругался ему вслед часовой. — А вас чего тута чума носит? — набросился он на проходящих мимо ребят.

— Мы, дяденька, в Предмостное к тетке Пелагее за кукурузой курям, — ответил Мишка.

— Я вот вам дам кукурузу, — проворчал часовой без всякого зла — лишь бы отвести душу, и пошел навстречу очередной подводе.

Тем временем Мойше, миновав мост, выехал на лесную дорогу, соединявшую хутор Предмостный с селом Нижние Бековичи, и остановился в ожидании заказчика. Им действительно оказался чернобородый мужчина в войлочной шляпе и с длинной палкой в руке. Поздоровавшись, он без лишних разговоров повел за собой повозку вначале по дороге, а потом по какой–то малохоженной тропинке в глубь леса.

— Помилуй бог, какие же здесь могут быть огороды? — встревожился возница, закрывая руками глаза от хлещущих по лицу, древесных веток.

— Не беспокойтесь, папаша, мы уже приехали, — ответил ему проводник, выводя повозку на поляну с большим шалашом в центре, из которого тотчас появилось несколько вооруженных винтовками человек. Лицо одного из них показалось старому ассенизатору очень уж знакомым. Круглое, розовое, с серыми, как у ястреба, глазами. Где он видел это лицо?

— Не узнаешь, старина? — подошел к нему круглолицый и протянул руку. — Вот так–то лучше. А я тогда подумал грешным делом, что ты играешь на руку врагам Советской власти.

— Я–таки ничего не сделал плохого Советской власти, — пролепетал Мойше, вспомнив в одно мгновение декабрьский день на станции Прохладная и этого сурового командира в серой шинели.

— Теперь и я вижу, отец, что ты наш, — улыбнулся Ермоленко и повернулся к своим товарищам: — Ну, чего стоите, носами крутите? Разгружай золото.

— Дюжа сейфа не того, — засмеялся один из них, самый молодой, залезая на бочку и откидывая крышку. — Ну и ладан!

— Ох ун вей мир! — вытаращил глаза Мойше, увидев вытащенную из нее винтовку. — Как оказано в «Мидраше»: «Не веришь глазам своим — возьми пощупай».

Душная августовская ночь была на исходе, а Тихон Евсеевич все еще не мог уснуть, переполненный впечатлениями минувшего дня. Зря не остался в казарме Кадетского корпуса, где было устроено для делегатов съезда общежитие. Товарищ Серго, с которым он намеревался встретитьcя поутру в Совдепе, оказывается, уехал на вокзал. Вот и ворочайся теперь на жестком совдеповском диване, утешая себя мыслью, что, мол, не каждую ночь приходится простому смертному ночевать в баронском дворце, и перебирая в памяти выступления делегатов на последнем, затянувшемся до глубокой ночи заседании. До чего же нагло и лицемерно ведут себя на съезде бичераховские представители. Мы, говорят они, приветствуем съезд трудовых народов Терской республики и готовы прекратить братоубийственную войну, если будут немедленно удалены от власти комиссары Пашковский, Фигатнер и Бутырин. Хорошо им ответил на это член ЦК Орджоникидзе.

— Вот видите, — обратился он с усмешкой к делегатам съезда. — Оказывается, в том, что происходит сегодня в крае, повинны три комиссара Терского правительства. Если это так, то виноваты, выходит, в этих событиях все мы, ибо съезд вынес полное доверие Совету народных комиссаров. И раз это так, то зачем же привозить приветствие съезду? Пусть Фальчиков доставит приказ о приостановке военных действий со стороны казаков и о восстановлении железной дороги. Пусть не присылают больше приветствий в то время, как на войска Терской республики направлены жерла пушек.

— Военные действия должны прекратить одновременно обе стороны, — возразил Фальчиков.

— Хорошо, — сказал Орджоникидзе. — Пусть Фальчиков привезет приказ о прекращении военных действий, и мы на этом же документе напишем свой приказ. Вопрос же об отставке трех комиссаров отпадает, ибо весь состав Совнаркома сложил полномочия и без требования Бичерахова, и в будущем дело съезда назначать на ответственные посты работников без всяких указаний Бичерахова.

Представителя ЦК горячо поддержал делегат из Чечни Асланбек Шерипов.

— Мы желаем мира, но мира на советской платформе, — заявил он. — Мы решительно протестуем против ультиматумов, которые осмеливаются предъявлять определенные группы казачества избранникам Терской земли. Если казачеству не нравятся Пашковский, Фигатнер и Бутырин, то пусть они придут сюда на съезд и поведут борьбу против них словом, а не разгромом красноармейцев...

Нет, не уснуть сегодня. Тихон Евсеевич поднялся со своего неуютного ложа, вышел на балкон. Внизу на проспекте ни души. В предрассветном небе неярко светятся звезды. На белой шапке Казбека чуть розовеет первый солнечный луч. Столовая гора проступает в голубой мгле синей гигантской глыбой. И почему она — Столовая? Скорее, она напоминает собою мамонта, уткнувшего свой хобот в горное ущелье. Слово «мамонт» в свою очередь вызвало в памяти разговор на съезде о казачьем корпусе деникинского генерала Мамонтова, рвущегося в авангарде белой армии к Царицыну. На Урале и на Дону, на Кубани и на Тереке ощетинились белоказаки против демократической политики Советского государства. «Что, взял казацкого хлебушка?» — пришел на ум злорадный выкрик Ефима Дорожкина на казачьем сходе в Стодеревской. Как–то там Сюрка с Устьей? Не допытались ли бичераховцы, кто освободил арестованных из тюгулевки? А смелая у него жена. Что значит терская казачка! Ночью переправила беглецов на каюке через бурный Терек, показала ближайший путь через лес к чеченскому аулу. Интересно, образумятся бичераховские мятежники, ознакомившись с резолюцией съезда? Вряд ли. Не для того они заваривали всю эту кашу.