Анатолий Баранов - Терская коловерть. Книга вторая.

— Та-та-та-та! — как бы в ответ на его мысли донеслась со стороны Владимирской слободки пулеметная скороговорка. Что это? Кто стреляет? По ком? Вслед за пулеметной очередью беспорядочной дробью зачастили винтовочные выстрелы. «Ура!» — разорвал окончательно рассветную тишину многоголосый, боевой клич.

— А? Что такое?! — подхватился со стульев Оса и тоже выбежал на балкон.

— Кто его знает, — пожал плечами Тихон Евсеевич, нервно запахивая гимнастерку и нащупывая на стуле свой солдатский ремень. — Давай быстрей в штаб Красной Армии!

Вскоре они, застегивая на ходу пуговицы, бежали уже по лестнице вниз.

— Даешь комиссаров! — встретил их на выходе из подъезда бешено-злорадный вопль. Тихон Евсеевич глянул влево и обмер: по Александровскому проспекту, обгоняя друг друга, неслись к нему с шашками наголо всадники, а впереди них бежали, отстреливаясь и прячась в подъезды домов, дружинники и красноармейцы. «Эх, черт! Даже нагана нет», — подосадовал Тихон Евсеевич.

— Бежим! — крикнул он Осе и, свернув за угол здания, припустил по Московской улице к железнодорожному вокзалу.

Но и на Московской улице со стороны Терека уже шла ожесточенная перестрелка. Над головой свистели пули, сверху из окон сыпались со звоном на асфальт стекла. «Не та пуля страшна, которая свистит», — подбадривал себя Тихон Евсеевич, ни на секунду не теряя из поля зрения бегущего рядом Осу. Успеть бы добежать до станции. Там стоит бронепоезд товарища Серго. В нем наверняка найдутся винтовки.

— Стой! Кто такие? — остановил их оклик часового, охраняющего бронепоезд.

— Свои, — с трудом переводя дыхание, ответил Тихон Евсеевич. — Буди скорее товарища Серго!

Но товарищ Серго уже и сам выходил из бронированной двери вагона.

— Что случилось, товарищи?

— Казаки... — все еще не отдышавшись, выпалил Тихон Евсеевич. — На проспекте и Московской...

Орджоникидзе прислушался: перестрелка звучала совсем рядом.

— Прибыли с очередным приветствием съезду, — сказал он глуховатым, но довольно спокойным голосом и без излишней торопливости направился к зданию вокзала, вокруг которого уже суетились красноармейцы, устанавливая пулеметы и подтаскивая к ним ящики с лентами.

— Что с делегатами? Почему не отвечает Совнарком? — бросал Орджоникидзе на ходу отрывистые вопросы скорее самому себе, нежели своим спутникам.

Воздух быстро светлел. Перестрелка усиливалась. Со стороны Линейной церкви к ней добавился колокольный звон — кто–то ударил в набат. Бронепоезд, окончательно освободившийся из объятий предутренней мглы, настороженно внюхивался в наполняющийся пороховой гарью воздух хоботами своих пушек.

— Товарищ Серго! — к Орджоникидзе подбежал заведующий военным отделом владикавказского Совета Мартынов. — В городе бичераховские банды.

— А я думал, слушатели духовной семинарии, — встретил его Орджоникидзе насмешливым взглядом. — Обстановка в городе? Быстро!

— Казачьи и осетинские сотни ворвались в центр города через мост со стороны Владимирской слободы. Захвачены телеграф, почта, Совдеп. Блокирован штаб гарнизона.

— А съезд? Что со съездом?

— Не знаю. С Кадетским корпусом нет телефонной связи.

— Послать в обход по городской окраине связного, — распорядился Орджоникидзе. — Где идут бои?

— Особенно ожесточенно в районе военного госпиталя и старой тюрьмы.

— Ясно. Стремятся захватить северный район города вместе с железной дорогой. Кто там руководит обороной?

— В Курской слободе? Огурцов.

— Пошлите ему на помощь отряд Гегечкори. Мобилизуйте на защиту слободы всех способных держать оружие больных и раненых госпиталя.

— Слушаюсь, товарищ Серго.

— А здоровых можно? — заглянул в глаза товарищу Серго Тихон Евсеевич.

— Что «здоровых?» — спросил по инерции Орджоникидзе, но тут же шевельнул в понимающей усмешке густым черным усом. — Можно, дорогой, можно. Иди с ним. Только не подставляй под пулю голову, мне с тобой еще поговорить кое о чем надо.

Так начались во Владикавказе одиннадцатидневные августовские бои.

Оса лежал за баррикадой, возведенной обороняющимися поперек Воздвиженской улицы, и томился от жажды и беспощадных солнечных лучей. Проклятые бичераховцы, атакуют беспрерывно, не дают сходить и воды напиться. Спасибо жителям слободы, помогают своим защитникам чем только могут: приносят еду и питье, забирают раненых, а при необходимости и сами, встают за баррикаду с оружием в руках.

— Гамарджоба, амханаго [70] здравствуй, товарищ (груз.). !

Оса оглянулся, на веселый голос: перед ним сидел на корточках улыбающийся, лет тридцати грузин. На плечах у него самодельный башлык со спускающимися на грудь концами и видавшая виды суконная рубаха, подпоясанная наборным поясом, на ногах сыромятные чувяки, подвязанные у колен ремешками.

— Да бон хорж [71] добрый день (осет.). , — ответил Оса на грузинское приветствие приветствием осетинским и тоже улыбнулся.

— Скажи, дорогой, где тут у вас Огурцов? — спросил грузин, гладя в черные глаза, осетина своими выразительными цвета морской воды глазами. — Всю жизнь разносил людям овощи, теперь сам их ищу.

— Вон твой овощ, — рассмеялся Оса, показав на рыжеватого мужчину в выгоревшей гимнастерке, сидящего с наганом в руке за наполненной песком бочкой. — Не по зубам он пришелся бичераховцам, в горле застрял у них этот огурец.

— Спасибо, товарищ, — прижал ладонь к груди грузин и, стараясь не привлекать внимания наступающих своим башлыком, все так же на карточках перебрался к руководителю обороны Курской слободы. Тот пожал руку нежданному гостю, усадил его рядом с особой за бочку. Из их непродолжительного разговора, прерываемого вражескими атаками, Оса понял, что грузин не кто иной как связной с бронепоезда, прибывший на передний край обороны по поручению товарища Серго. Последний весьма тревожится за Воздвиженскую улицу и хочет знать истинное положение дел на этом очень важном участке боев.

— Передай товарищу Серго, — сказал в заключение разговора Огурцов, — что костьми ляжем, но слободку бандитам не отдадим.

Он еще что–то говорил связному, но Оса не расслышал его слов из–за возобновившейся перестрелки. Ого! На этот раз белые пошли в атаку при поддержке броневика. Он выполз из ближайшего переулка грязно-зеленым страшилищем и, поливая баррикаду огнем пулемета, двинулся впереди казачьей цепи.

— Гранаты к бою! — подал команду Огурцов.

Оса сжал пальцами ребристую ручку гранаты, весь напрягся в ожидании, когда броневик подползет на нужное расстояние. Но что это? Броневик, словно испугавшись брошенной из–за баррикады угрозы, остановился посреди улицы и даже стрелять перестал. Оса прислушался: сквозь ружейную трескотню из броневика доносился прерывистый скрежет включаемого стартера. Все ясно: водитель безуспешно старается завести заглохший почему–то двигатель. Казачья цепь, встреченная огнем защитников баррикады, откатилась назад и броневик остался один посреди улицы под знойным августовским солнцем. Оса представил себе, как невыносимо жарко сейчас внутри этой железной коробки.