Анатолий Баранов - Терская коловерть. Книга первая.

— Отец небесный! — старуха испуганно перекрестилась. — Неужели у нее так плохо на руке написано? А может быть, ты что–либо перепутал, отец наш? Может, там как–нибудь не так? Охо-хо! Девке скоро семнадцать стукнет, и у Латона собственная просорушка во дворе.

«Вот так и моя жизнь пошла кувырком из–за того, что у меня просорушки не было», — с горечью подумал старый холостяк, а вслух сказал:

— Если не веришь мне, зачем приходить было. Прощай, нана, мне пора идти.

— Пусть отсохнет мой язык, если тебя обидеть хотела, — встрепенулась старуха. — Сделаем так, как ты сказал. На, возьми абаз [46] двугривенный (перс.) и не сердись, пожалуйста, ради бога.

Но Чора не взял платы за свой труд, чем несказанно удивил и обрадовал старуху.

— Купи лучше новый платок внучке, — сказал он с ласковой усмешкой, — а то как она в дырявом платке будет встречать своего Иссу?

Он повернулся и, сопровождаемый благодарными взглядами обеих женщин, побрел к Данелову жилью. Эх, судьба-злодейка! Почему не послала тридцать лет назад такого же гадателя красавице Настонке?

У Данела во дворе народу — как на нихасе в свободный от работы день. Тут и Дзабо Хабалов, и Терентий Хасиков, и Лыксан Джикаев, и Коста Татаров. Даже Бехо, этот нелюдимый, угрюмый домосед, приплелся сегодня к Данелу выкурить трубку и послушать свежие новости. Очень уж интересно рассказывает его русский постоялец про луну и про звезды, и про дальние страны. Такой молодой и так много знает! Что значит грамотный.

Гости сидят — кто на порожке Степановой мастерской, кто на опрокинутой вверх дном плетушке, а кто на задниках чувяков. Они дружно дымят цигарками, словно задались целью хорошенько прокоптить подвешенный в небе окорок солнца, и с вниманием слушают, о чем говорят хозяин дома со своим квартирантом.

Чора подошел к мужчинам, поздоровался, сел в сторонке на полу собственной черкески.

— ...Как бог захочет, так и будет, — доказывал Данел Степану, азартно жестикулируя руками.

— Бог–то бог, да не будь сам плох, — отвечал тот с улыбкой. — Бог тоже охотнее помогает тем, у кого денег больше.

— Чтоб свихнулся твой язык, ты плохо сказал. Нехорошо так говорить про бога, — нахмурился Данел, снова усаживаясь на обрубок дерева, с которого вскочил, чтобы легче было доказывать правоту.

— А ты хорошо говорил возле собора, — когда за кинжал хватался и хотел из отца Феофила сердце доставать? — съехидничал Степан, подмигивая хуторянам. Все засмеялись, зная, как вспыльчив бывает Данел Андиев.

— Поп-батька не бог. Он хитрый и жадный, его немножко пугать можно, — вильнул глазами в сторону Данел. — А бог — честный, добрый. Ему молиться надо, тогда хорошо будет.

— Разве ты молишься меньше других?

— Конечно, нет, а что?

— Почему же тебе бог не дал за твой молитвы таких овец, как у Аксана Каргинова, и такого дома, как у Тимоша? Почему ты ходишь в рваной черкеске, и дети твои едят просяной чурек, а не пшеничный уалибах [47] пирог с сыром (осет.) ?

— Э, заладил: «Почему, почему?» Звенишь, как пустой кувшин, — поморщился Данел. — Так бог хочет, ему сверху видней.

— А почему он так хочет? Разве Тимош больше тебя работает?

— Зачем ему работать? У него батраков много. Я если б богатый был, тоже не работал.

Теперь уже засмеялись словам Данела: припер–таки молодого к стенке. Чора сочувственно посмотрел на своего русского приятеля: что ответит он Данелу?

Но русский лишь махнул рукой и полез в карман за махоркой. «На воде пальцем пишу», — пробурчал он сам себе под нос.

— Почему перестал говорить? Обиделся, да? — толкнул его локтем Данел. — Думаешь, Данел — во? — он постучал трубкой по пеньку, на котором сидел. — Думаешь, Данел не понимает ничего? Один ты умный? Они тоже понимают, — Данел описал трубкой полукруг в воздухе. — Тимошу надо башку резать — овец брать, вот ему отдавать, — ткнул трубкой в Коста Татарова, на черкеске которого бросались в глаза прежде всего бесчисленные заплаты. Даже трудно определить, то ли заплаты на черкеске, то ли черкеска на заплатах.

Степан усмехнулся:

— Эк у тебя все: резать да резать. Тоже мне палач нашелся. Зачем резать? Можно и так отобрать, если народ захочет.

— Народ, э... — махнул безнадежно рукой Данел. — Один думает так, другой не так. Одни плясать хочет, другой — плакать. Как сделаешь, чтоб все одинаково захотели?

— Вождь нужен, умный, смелый, чтобы другим указывал, чтобы пошли за ним.

— Думаешь, Чермен не смелый был?

— Кто он такой?

— Что? Чермена не знаешь? — удивился Данел.

— Расскажи про него.

Данел набил табаком трубку, не спеша затянулся дымом и стал рассказывать.

...Давно это было, еще до прихода русских на Кавказ. Жил в одном ауле сильный и смелый, человек. Звали его Чермен. Не было во всей Осетии джигита ловчее и благороднее его. И никого так не боялись алдары, как этого безродного кавдасарда [48] дословно: рожденный в хлеву; отверженный (осет.) . Боялись и ненавидели. Зато бедняки в нем души не чаяли и готовы были идти за ним хоть в огонь, хоть в воду.

Однажды, вернувшись из далекого и славного похода, Чермен узнал, что богатые родственники разделили между собой фамильное добро, не оставив ему даже клочка земли под кукурузу и просо. — Как теперь жить будешь, сын мой? — заплакала бедная мать.

— Не плачь, нана, — обнял мать Чермен. — Мой плуг будет пахать ту землю, какую захочет.

В тот же день он выехал в поле и стал пахать самый плодородный участок непринадлежащей ему земли. Алдары плевались от злости, но не смели помешать ему, знали, как страшен в гневе богатырь Чермен, глядя на своего вожака, бедняки тоже запрягли быков в сохи и отправились пахать помещичью землю. «Проклятье! — заметались в бессильной ярости алдары, — этот оборванец разорит нас. Надо от него избавиться», и избавились. Заманили предательски на чужую сторону и убили...

— А ты говоришь: «Вождь нужен», — закончил рассказ Данел. — Сильный был Чермен и отважный, как лев, а шакалы-богачи все же загрызли его. И народ так и остался бедный, несчастный.

— Одной отваги мало для того, чтобы сделать народ счастливым, — возразил Степан. — Прежде нем отбирать землю у богачей, нужно разъяснить людям, почему они так бедны и кто в этом виноват. Поэтому не только один Чермен, а сотни его помощников-нукеров должны разъезжать по городам и аулам и учить бедных людей, как им бороться против алдаров. — Степан поднялся, собираясь пройти в свою каморку. — У меня есть книга, которую написал очень мудрый человек. Если хотите, я вам почитаю.

— Почему не хотим? Читай, пожалуйста, — откликнулся первым Коста Татаров. А все остальные одобрительно загудели.

И тогда к Степану подошел Чора.

— У меня тоже есть книга, вот посмотри какая, — вынул он из–за пазухи тетрадь в коленкоровом переплете.