Джон Джейкс - Север и Юг. Великая сага. Книга 1

– Я сама принесу ведро скипидара. Передам его тебе, а ты сделаешь то, что должен. Только постарайся, чтобы тут не собралась толпа зрителей, а то вдруг кто-нибудь захочет рассказать мужу, что не прочувствовал запаха скипидара.

– Нет, мэм, никто смотреть не будет. Мистер Джастин такого не требовал.

Кончилось все тем, что Тома просто высекли, вместо того чтобы сначала высечь, а потом истязать. Это была не слишком большая победа для Мадлен и для мальчика. Но она знала: если решится сбежать из Резолюта, то и таких малых побед здесь не будет.

Почти всему, что нужно знать о жизни на плантации и о важной роли женщины в ней, Мадлен узнала от своих соседок, и прежде всего от Клариссы Мэйн. Хотя они и выросли в разных условиях, но обладали схожими характерами. И возможно, Кларисса даже замечала в своем сыне чувства к жене Джастина. В любом случае она проводила с Мадлен много часов в Монт-Роял, терпеливо уча ее тому, что должна знать и уметь каждая жена плантатора.

Среди прочего Мадлен научилась и акушерству. В начале февраля, часов около десяти вечера, за ней прислали из поселка рабов, чтобы помочь одной роженице. Рабыню звали Джейн, она работала на плантации, это были ее первые роды и десятые, которые принимала Мадлен.

В маленьком домике Джейн собралось несколько женщин. Мадлен опустилась на колени рядом с тюфяком и позволила роженице держаться за ее руки во время схваток. Рядом уже была другая женщина, но Джейн от ее помощи отказалась – хозяйке она доверяла больше. А Мадлен, какую бы целительную силу ей ни приписывали, была готова ею делиться.

Она помогла привязать ноги Джейн, а потом наблюдала, как дряхлая акушерка, тетушка Белле Нин, управлялась с деревянными щипцами. В менее сложных случаях Мадлен справлялась сама. Однако на этот раз роды были трудными, и она передоверила их более опытной акушерке, которую специально для этого позвали. Ребенок лежал неправильно. Но тетушка Белле Нин ловко повернула его щипцами и вскоре извлекла младенца на холодный воздух.

Тетушка Белле Нин была высокой худой окторонкой [7] Окторон – человек с 1 / 8 негроидной крови. лет шестидесяти пяти или даже семидесяти. Она жила одна в дальних болотах и выбиралась оттуда, только чтобы помочь в самых тяжелых родах. Плату она брала едой, одеждой и нюхательным табаком. Держа на руках мокрого ребенка цвета плодов какао, она ласково баюкала его, словно он был ее собственный.

– С ним все будет хорошо, – заверила она. – Мне ли не знать. Я пережила ад, ураганы, мужей. И если я со всем этим справилась, то такой малыш и подавно.

Мадлен оглядела жалкую хижину. Здесь уже много лет не белили стены. Зачем вообще женщине приводить в этот мир ребенка, невольно подумала она, если в жизни его ждет только рабство и нищета. В последнее время она начала глубже понимать, за что на самом деле боролись аболиционисты и почему они это делали.

Джейн попросила ее подержать младенца. Мадлен взяла ребенка на руки и вдруг подумала о том, как бы ей хотелось, чтобы новорожденного увидел Орри. Позже, когда она уже собиралась уходить, к ней подошла сгорбленная, морщинистая женщина с печальными глазами и умоляющим жестом попросила ее остановиться.

– Я мать Тома. Того мальчика, которого высекли за дерзость.

– О да… Надеюсь, с ним все хорошо?

– Сейчас получше. Совсем-то хорошо уже не будет. Отметины на спине теперь на всю жизнь останутся. Сэмюэль… – Женщина сжала губы, на мгновение испугавшись. – Сэмюэль сказал мне, что вы сделали. Спасибо вам, мисс Мадлен. Вы хорошая христианка.

Мадлен услышала, как женщины в хижине что-то одобрительно забормотали. Среди тех, кто стоял за ее спиной, прислушиваясь, была и тетушка Белле Нин.

– Все так о вас говорят, госпожа, – сказала старая повитуха, раскурив свою длинную трубку. – Я сегодня наблюдала за вами. Думаю, они правы. Если я вам когда-нибудь понадоблюсь, вы только позовите.

– Спасибо, тетушка Белле.

Вернувшись в дом, Мадлен застала Джастина за изучением альбома литографий с изображением скаковых лошадей. Может, рабы и уважали ее, но муж – нет. Она еще раз убедилась в этом, когда сообщила ему, где была.

– Надо же, – сказал Джастин, – ты становишься просто очаровательной хозяйкой. Помогаешь рождаться на свет детям ниггеров. Вот только жаль, своего никак родить не можешь.

Она вздрогнула, как от удара, и отвернулась, чувствуя боль и обиду. А Джастин, чтобы ранить ее еще сильнее, продолжал:

– Может, тебе нужна какая-то особая помощь? Не выбрать ли мне одного из черных самцов для этого дела? Тебя, похоже, влечет к черномазым. Уж точно больше, чем ко мне.

Боль в душе Мадлен сменилась яростью.

– Джастин, я делаю все, для того чтобы быть хорошей женой. Ты не должен винить меня за то, что я не беременею.

«Может, тебе следует винить себя самого?» – подумала она.

Джастин закинул ногу на хрупкий подлокотник шератоновского кресла.

– Почему нет? Ты никогда не проявляешь особой ретивости в тех случаях, когда мы пытаемся продлить эту линию нашего рода. Да и происходит это теперь все реже и реже. Хотя, пожалуй, здесь есть и моя вина. Видишь ли, я сам тебя избегаю. Твоя любовь к ниггерам начинает мне надоедать. Спокойной ночи, любимая. – С этими словами он снова принялся перелистывать альбом.

Прошла только неделя с тех пор, как Мадлен ходила к церкви Спасителя, но на следующее утро, бесконечно несчастная, она отправилась с визитом в Монт-Роял, чтобы Нэнси могла передать сообщение для Орри.

– Думаешь, он о нас знает? – спросил Орри, когда они встретились на следующий день.

Стоял теплый солнечный день, в здешних местах в феврале такие дни выдавались довольно часто. Орри снял пальто и шейный платок.

– Если бы узнал, – покачала головой Мадлен, – то не стал бы молчать. Джастин не из тех, кто страдает молча.

Орри рассеянно постучал пальцем по книге, которую принес с собой.

– Тогда почему он так старается сделать тебе больно?

– Потому что нет детей. Но в любом случае это только предлог. Джастин из той жалкой, гнусной породы людей, которые всегда несчастны. Но вместо того чтобы заглянуть в себя и разобраться, почему это так, он винит всех вокруг и вымещает на них свой гнев. Мне иногда даже хочется, чтобы он о нас узнал. Тогда я могла бы больше не скрывать своих чувств. И к нему, и к тебе.

Она перестала ходить взад-вперед по лужайке и остановилась перед Орри, который сидел на разбитом фундаменте, свесив ноги в испачканных глиной ботинках в высокую побуревшую траву. Мадлен обняла его за шею и поцеловала.

– Я так тебе благодарна за то, что ты сегодня пришел. Я просто не могла больше оставаться в Резолюте ни одной минуты.