Бернард Корнуэлл - 1356. Великая битва

Отец Маршан изобрел интерес короля и папы, но это была вдохновенная выдумка, способная охладить ярость Лабруйяда.

– Я прав? – требовательно спросил граф.

– Целиком и полностью, и если кто-нибудь из нас помешал вам, мессир, бросил вызов вашей бесспорной власти, то примите нижайшие наши извинения.

– Папа и король проявляют заинтересованность в этом деле?

– Это может показаться странным, мессир, но это так. Именно поэтому я и прибыл сюда по поручению кардинала Бессьера. Мессир, если вы хотите заслужить репутацию человека, который доблестно сражается за царствие небесное здесь, на земле, то прошу вас, дайте провести некоторое время с этим созданием.

– А когда вы с ней закончите?

– Как я уже сказал, мессир, это ваш замок.

– И вашим людям стоит помнить об этом, – рявкнул де Лабруйяд.

– Разумеется, мессир.

– Тогда забирайте ее, – великодушно промолвил граф.

– Церковь будет у вас в неоплатном долгу, мессир, – сказал отец Маршан и знаком велел Скалли и Робби увести Женевьеву. Потом кивнул на Хью. – Заберите и его тоже.

И Робби облегченно выдохнул.

Томас стоял на коленях на лесной опушке.

– Что он сказал? – в десятый раз спросил Бастард.

– Велел возвращаться на рассвете, – ответил Кин.

Но что случится с Женевьевой за время между серединой ночи и рассветом? Этот вопрос мучил Томаса, воображение давало на него неприятные ответы, а разум не предлагал решения. Он не мог ее спасти. Не мог пересечь ров, взобраться на стену и проложить себе путь в замок. Для этого требовались армия и время.

– Всем нужно поспать, – обратился Бастард к своим людям, и был прав, но лучники предпочли бодрствовать вместе с Томасом. Спать не хотел никто.

– Сколько там народу? – вслух размышлял Томас.

– Когда мы сражались под Вийоном, у ублюдка было около сотни воинов, – предположил Сэм.

– Внутри они все не поместятся, – заявил Томас, хотя это была всего лишь надежда, облеченная в слова.

– Замок довольно большой, – произнес Кин.

– А у нас тут тридцать четыре лучника, – продолжил Томас.

– И еще латники, – добавил Карел.

– У него около сорока арбалетчиков, – промолвил Сэм. – А может, и больше.

– Он не сказал, что обменяет ее? – в десятый раз спросил Томас.

– Просто передал, чтобы мы вернулись, – ответил Кин. – Я бы задал парню пару вопросов, если бы мог, но они намекнули из арбалета, что мы с отцом Левонном не самые желанные гости.

Если Женевьева пострадала, подумал Томас, он забудет про Малис, про принца Уэльского, забудет обо всем, пока не привяжет Лабруйяда к столу и не обкорнает так, как граф обкорнал Вийона. Но той лунной ночью Томас лелеял пустые надежды. Бывают времена, когда остается только ждать и надеждой укреплять свой дух, чтобы не впасть в отчаяние.

– На рассвете мне потребуются все лучники и все латники, – произнес Бастард. – Мы покажемся им. Будем готовы к бою, но встанем вне расстояния выстрела из арбалета.

Это был просто жест отчаяния, не больше, и Томас это сознавал.

– Мы готовы, – отозвался Сэм. Как и остальные лучники, он держал свой лук, хотя в преддверии утренней росы снял тетиву и спрятал в шапку. – И рассветет сегодня рано.

– Вам надо поспать, – повторил Томас. – Всем, кто не в дозоре, нужно поспать.

– Хорошо, мы поспим, – заверил его Сэм.

Но никто не сошел с места.

Отец Маршан вкрадчиво положил руку Роланду на плечо:

– Ты прав, сын мой. Она твоя пленница, и ты должен ее защищать, но тебе не следует забывать об осмотрительности.

– Осмотрительности?

– Это домен графа. Здесь его власть. – Священник улыбнулся. – Но это все позади. Теперь передай пленницу нам.

– Пленницу? – удивился Роланд. – Она заложница, отче.

Отец Маршан помедлил.

– Что тебе известно о ней? – спросил он.

Рыцарь нахмурился:

– Что она подлого происхождения и замужем за Бастардом, но, помимо этого, ничего существенного.

– Она тебе нравится?

Роланд поколебался, но потом вспомнил, что долг обязывает его быть правдивым.

– Сначала не нравилась, отче, но затем я стал восхищаться ею. В ней ощущается сила духа. У нее острый ум. Да, она мне нравится.

– Она околдовала тебя, – сказал отец Маршан строго. – И ты в этом не виноват. Но тебе следует знать, что эта женщина предана анафеме, проклята святой Матерью-Церковью. Ее должны были сжечь за ересь, но Бастард вызволил ее, а потом она убила благочестивого доминиканца, открывшего ее ересь. Рассуди сам, сын мой: я не могу позволить ей уйти теперь, дать и впредь распространять ее богопротивные доктрины. Она осуждена.

– Я поклялся защищать ее, – нерешительно сказал Роланд.

– Я освобождаю тебя от этой клятвы.

– Но Женевьева кажется такой доброй женщиной!

– Дьявол маскирует свои происки, сын мой, – заявил отец Маршан. – Он укутывает зло в светлые одежды и подслащивает порок медовыми словами. Эта женщина кажется красавицей, но на самом деле она дьявольское отродье, как и ее муж. Оба они отлучены от Церкви, оба еретики.

Священник повернулся к слуге, идущему по темному коридору.

– Спасибо, – промолвил он, приняв у него из рук сокола.

Кожаную перчатку он уже натянул и теперь накручивал опутенки вокруг запястья, а потом погладил колпачок, закрывавший глаза птицы.

– Тебе известно, зачем еретики ходили в Монпелье? – спросил он у Роланда.

– Женевьева сказала, что они провожали английского монаха, который должен был поступить в университет, отец.

Отец Маршан печально улыбнулся:

– Тут она солгала, сын мой.

– Солгала?

– Ее супруг разыскивает Малис.

– Нет! – воскликнул Роланд не из несогласия, а от удивления.

– По моей догадке, ему сказали, что меч может находиться там.

Роланд покачал головой.

– Я так не думаю, – уверенно заявил он.

Пришел черед удивляться отцу Маршану.

– Ты не можешь… – промолвил он едва слышно, потом смолк.

– Ну, утверждать я, конечно, не берусь, – сказал рыцарь. – К тому же у вас могут быть новости о Малис, о которых мне неизвестно.

– До нас дошло, что меч хранился в одном месте, называемом Мутуме, но, когда мы приехали туда, он исчез.

– Может статься, его перевезли в Монпелье, – с сомнением протянул Роланд. – Но человек, на которого возложена забота о нем, наверняка должен был спрятать его в надежном месте.

– А таковое имеется? – осторожно поинтересовался священник. Он поглаживал накрытую колпачком голову птицы, палец нежно скользил по мягкой коже.

Роланд скромно улыбнулся:

– Моя мать, да благословит ее Господь, происходит из древнего рода графов Камбре. То были великие воины, но один из них не подчинился своему отцу, оставил поле брани и стал монахом. Его звали Жуньен, и, как гласит семейная легенда, во сне ему явился благословенный святой Петр и вручил меч. Святой Петр сказал Жуньену, что только человек, бывший одновременно и святым, и воином, достоин оберегать этот клинок.