Зинаида Чиркова - Корона за любовь. Константин Павлович

Да, все пять братьев Тучковых служили Отечеству, воевали на всех концах пространной империи. Жаль, что не было с ними ещё Сергея Алексеевича Тучкова, только что под командованием Кутузова закончившего турецкую кампанию и оставшегося благоустраивать завоёванный южный край, да не мог отлучиться от дел генерал-майор Алексей Алексеевич, находившийся в Западной армии. Как-то так случилось, что три брата Тучковых оказались в армии, расположенной прямо перед Неманом, и потому могли сойтись впервые на дне рождения сына и племянника.

— До сих пор жалею, что нет у меня семьи, — тихо сказал Маргарите Павел, — был бы у меня сын, как у Александра. Да, видно, не все женщины умеют так любить, как вы...

Она покраснела, захлопотала, потом понеслась в детскую, чтобы вынести к генералам сына, показать его, погордиться им, выслушать похвалы ей, матери, и Александру, отцу.

Николенька уже проснулся, протирал пухлыми ручками заспанные глаза и пытался дотянуться до чепчика, оставленного матерью в колыбели. Маргарита взяла ребёнка на руки, вышла в гостиную и представила сына:

— Прошу любить и жаловать нашего первенца, продолжателя рода Тучковых.

Николенька смирно сидел у неё на руках, глядел во все глаза на незнакомых ему людей, строгих и блестящих генералов, и тянулся к золотым эполетам.

Братья смущённо и осторожно подходили к нему, трогали крепкие, круглые, словно яблоки, румяные со сна щёчки, просовывали пальцы в его стиснутые кулаки, умилялись, слегка касались обветренными губами его щёк-яблочек и поспешно отходили. Маргарита понимала, что они не привыкли видеть такого малыша, но видела, что одержала победу над их суровыми сердцами.

— А сейчас Николеньке пора к своим делам, — негромко сказала она, и снова братья умилились этой материнской простоте и любви, отвернулись, стараясь скрыть выступавшие на глазах слёзы. Они, видевшие столько смертей и грязи, непривычны были к такой нежности.

Когда она вышла, братья повернулись к Александру и затискали его в своих объятиях.

— Ну, брат, повезло тебе, — говорили они ему, — мало того что красавица, умница, скромница, так ещё и не побоялась с тобой всюду ездить...

— Да, она немало вытерпела, — улыбался и Александр.

За обедом, когда Маргарита показала себя ещё и рачительной хозяйкой, снова полились ласковые слова. Братья были очарованы своей невесткой, старались один перед другим наговорить ей любезностей. Она спела им несколько романсов, умно и достойно поддерживала разговор, и Александр не переставал гордиться женой. Это был день особенного торжества Маргариты, к которой вся родня её мужа раньше относилась холодно: не прощали ей и второго брака, и того, что была намного моложе Александра. Оба старших брата вдруг почувствовали всю неустроенность своей жизни, затосковали по теплу и уюту, по беспредельной любви и нежности.

После позднего ужина Маргарита ушла в детскую. Побывав в столь блестящем обществе, изведав столько поцелуев и увидев столько игрушек, Николенька капризничал, не отпускал мать, и ей пришлось присесть к колыбели, баюкать его и спеть ему песенку. Глаза у Николеньки закрылись, но он всё держал её палец в своей ручке. Ей не хотелось снова разбудить его, и она застыла у колыбели в неудобной позе, держа руку у самого лица мальчика. Но сон был заразителен. Едва стали закрываться глазки сына, как её глаза тоже закрылись сами собой, и песенка осталась недопетой. Она словно бы уснула перед колыбелью, хотя ясно сознавала, что сидит у постельки сына, что он уже засыпает. И будто отодвинулись все впечатления этого богатого событиями дня, она вдруг ощутила себя в родительском доме в Москве. В дверях стоял её отец, отставной подполковник Санкт-Петербургского пехотного полка Михаил Петрович Нарышкин. Он держал на руках её Николеньку.

Она вскинула глаза на отца, уже придавленная страшным предчувствием. Михаил Петрович осторожно подошёл к ней и, обнимая Николеньку, сказал ей тихим голосом: «Вот всё, что тебе осталось!» Маргарита вскинулась, обратила удивлённое лицо к отцу. Таинственный голос ударил ей в уши: «Твоя участь решится в Бородине!» Самым удивительным и поразившим Маргариту было то, что отец говорил по-русски, а таинственный грубый голос произнёс свою фразу по-французски...

Она очнулась. Николенька спал, по-прежнему захватив её палец, тускло синела под образами лампада, да горела на столике возле колыбели одинокая свеча. А рядом, в кресле, расположилась нянька, уже приготовившая вязанье на долгую ночь.

Маргарита высвободила палец из ручки ребёнка, едва не разбудив его, и кинулась в гостиную. Сюда после ужина уже сошлись все три брата и тихо беседовали о европейской политике, о неисчислимых армиях Наполеона, о том, что война с ним неизбежна.

Она вбежала в гостиную взволнованная и бледная.

— Что с тобой? — сразу заметил её смятение и поднялся ей навстречу Александр.

— Я даже не знаю, как рассказать, — задыхаясь, произнесла Маргарита. — Мне вдруг привиделось такое страшное...

— Скажи, — тихо произнёс Александр, — когда расскажешь, сразу станет легче...

Недоговаривая, глотая окончания слов, Маргарита поведала трём братьям о своём страшном видении.

— Это от волнений сегодняшнего дня, — засмеялся Николай, — слишком уж много событий обрушилось на вашу семью. Тут и шпага, и чепчик, и письма императора и императрицы. Как тут не увидеть что-то такое, что перевесило бы радость.

— Конечно, конечно, — поддержал его Павел.

— Может быть, может быть, — растерянно пробормотала Маргарита, — но это название — Бородино? Где оно находится и почему я так ясно услышала это слово, да ещё по-французски...

— Право же, не стоит волноваться, — отозвался и Александр, — у тебя всегда было очень богатое воображение, да и события сегодняшнего дня не могли не повлиять на твою чувствительность.

Маргарита слегка успокоилась под влиянием этих слов, но продолжала думать об этом названии — Бородино. Где это и почему участь её там решится?

— Александр, — обратился к брату Николай, — у тебя же есть карта, принеси и найдём, где это Бородино.

— Да, конечно, — поддержал брата Павел. — Может, его и вовсе нет на свете. Мало ли что может пригрезиться?

Александр побежал за картой в свой просторный кабинет. Скоро все три брата расстелили огромный лист бумаги на круглом столе и начали внимательно изучать его.

— Вот Минск, — говорил Павел, проводя по карте пальцем, — а вот Москва. Между ними Можайск, Смоленск. А вот маленькие села, деревни. Сначала поищем вокруг Минска...

Они бормотали это название — Бородино, чтобы не забыть, водили пальцами по карте. Не было такого места вокруг Минска, не было вокруг Смоленска и Можайска, не было и вокруг Москвы. Долго сидели они над картой, и Маргарита уже полностью пришла в себя. Действительно, мало ли что может пригрезиться после такого трудного дня, в который вписалось столько событий.