Эмилио Сальгари - Капитан Темпеста. Дамасский Лев. Дочери фараонов

Тогда-то Мико и сделал удачный выстрел. Увидев, что на него, отпустив поводья и крутя саблей над головой, несется турецкий сержант, он прицелился и выстрелом вышиб турка из седла.

На упавшего всадника тут же набросились мастино и быстро прикончили своими крепкими, как сталь, зубами.

– Теперь их десять, – сказал Мулей-эль-Кадель. – Они тают один за другим, как снег на Ливанских горах. Может, попробуем их атаковать?

– Нет, – ответил осторожный фермер. – Вы мой гость, и я должен сохранить вам жизнь.

– Но эти канальи завопят, едва увидят нас на конях. Велите привести коней, и поскачем вслед за собаками.

Домоко покачал головой:

– Нет, если Дамасского Льва убьют, я навлеку на себя гнев и мусульман, и христиан. Надо подождать, синьор.

Вдруг часы, все это время молчавшие, начали отбивать удары.

Домоко радостно крикнул:

– Подкрепление подходит! Это Китар обновил веревку у часов! Кара, седлай коней, а мы не дадим этим канальям подойти близко.

Мико прицелился и выстрелом вышиб несущегося на него турецкого сержанта из седла.

Тем временем всадники, которым не позволяли спуститься собаки, проскакав мимо фермы, снова сгрудились в винограднике и спрятались за лозами. Мулей, Домоко, албанец и их друзья продолжали стрелять. Китар стрелял с башни, пытаясь еще уменьшить число нападавших, а те все упорствовали в своей безуспешной осаде. Прогремело уже выстрелов двадцать, когда перед входом в дом появился Кара, ведя под уздцы коней.

– Кони оседланы, – сказал он. – Подмога вот-вот подойдет.

У критян тоже были прекрасные кони, даже более мощные, чем у Мулея и его товарищей. В них смешалась кровь арабских скакунов и туркменских степных лошадей.

Вдалеке раздался выстрел из аркебузы, за ним второй. Все вскочили на коней и выехали с фермы. Через поля, с криком «Смерть Полумесяцу!», к ним скакали четверо всадников самого разбойничьего вида.

– Поможем им в этом, – сказал Мулей.

И все сорвались с места, обнажив шпаги, сабли и ятаганы. Увидев, что на них несется такая лавина, турки попытались атаковать и бросились на четверых критян, пришедших на выручку осажденным, с аркебузами в руках. Прогремели выстрелы, и трое всадников вылетели из седла. Остальные попытались вернуться в виноградник, но там их уже поджидали Мулей-эль-Кадель, Домоко и их товарищи. Схватка была жестокой. Звенели кирасы, клинки шпаг бились о клинки сабель, и скоро весь отряд турецкой кавалерии полег в полевой борозде. Собаки свирепо приканчивали раненых, а критяне, слишком натерпевшись от страшной турецкой жестокости, им не мешали.

– Пусть кровь наших отцов смешается с кровью мусульман! – кричали они.

Тех, кого не загрызли собаки, прикончили ударами ятаганов. Этому критян научили турки, которые не щадили ни стариков, ни женщин, ни детей.

Мулей-эль-Кадель, выпрямившись в седле, сжав губы и нахмурив лоб, наблюдал, как добивают его былых собратьев по религии. Он дал решительный толчок сражению, но теперь держался в стороне. Битва была выиграна, и его непобедимой шпаге делать было уже нечего.

– Ну что, Корика, все готовы? – спросил Домоко у критянина, который привел им на помощь четверых бесстрашных всадников.

– Они уже сидят на коленях у гурий, – ответил островитянин. – Счастливчики!..

– Благодаря твоей помощи.

– На моем месте ты поступил бы так же, Домоко, – ответил хозяину фермы Корика.

– Без малейшего колебания. Вы обратили внимание на часы?

– Да. Мы услышали бой часов и решили, что тебя, должно быть, захватили турки. Я взял обоих сыновей и сразу выехал на подмогу.

– Ты видел когда-нибудь этого человека, Корика? – спросил Домоко, указывая ему на Мулея-эль-Каделя, который вместе с Мико и Николой расстреливал турецких коней, чтобы те не убежали обратно в лагерь.

– Отменный воин. Я видел, как он бросился в атаку и дрался за четверых.

– Это знаменитый Дамасский Лев.

– Клянусь всеми акулами Средиземного моря!.. Тот самый знаменитый мусульманский воин, что отрекся от Полумесяца ради Креста?

– Да, Корика.

– И куда он направляется?

– В бухту Капсо. Там еще стоят венецианские галеры Себастьяно Веньеро?

– Все на якоре и ждут момента, чтобы неожиданно напасть на флот паши.

– Дорога туда свободна?

– По пути не встретим ни одного турка, Домоко. И потом, нас ведь теперь много, а вместе с Дамасским Львом вообще бояться нечего. А вот турки потеряли великого воина, в чьих жилах, может быть, течет кровь Магомета Второго.

Мулей-эль-Кадель вернулся вместе с Мико и греком, почти израсходовав фитиль. Все кони, оставшиеся без всадников, пали посреди поля под выстрелами аркебуз. Лишившись хозяев, бедные животные безропотно дали себя застрелить и теперь лежали в том самом винограднике, где пытались укрыться.

– Господин Мулей, – сказал Домоко, подойдя к нему. – Хотите, отправимся в бухту Капсо? Момент как раз подходящий.

– Думаю, да, – ответил Дамасский Лев. – Напрасно мои былые собратья по религии считают, что у вас, критян, в жилах течет вода. Они думают, что вы словно овцы и что вас можно остричь или содрать с вас шкуры, а перед ними оказались волки, и волки бесстрашные.

– Война идет не на жизнь, а на смерть, синьор, – заметил крестьянин. – Вот я принял ислам, пусть на словах, а не сердцем, и думаете, я уверен в том, что встречу утро живым? Вашим былым собратьям нужна наша кровь для удобрения полей, которые когда-нибудь станут их полями, если, конечно, не произойдет чуда. Поехали?

– Я возвращаюсь к себе на ферму, – сказал Корика. – У меня там овцы пасутся в поле, и, если объявятся турки, я не найду ни одной.

– Поезжай, смельчак, и спасибо тебе.

Фермер махнул рукой Дамасскому Льву и его товарищам и вместе с сыновьями галопом поскакал на запад.

– Когда мы сможем добраться до бухты? – спросил Мулей у Домоко.

– Около полуночи, синьор.

– А все эти трупы? Так и оставим их гнить? Правда, турки не дают себе труда хоронить христиан.

– О них позаботятся падальщики, – отозвался критянин, указав на стаю мерзких птиц, кружащих над виноградником. – Завтра никто уже не разберет, кем были мертвые – турками или христианами. Нам надо добраться раньше, чем Себастьяно Веньеро поднимет паруса и двинется на Морею.

Он спешился, запер ворота, и маленький отряд стремглав ринулся в путь навстречу быстро сгущавшимся сумеркам. Огромные стаи падальщиков с жадностью набросились на трупы турок и коней. Они слетались со всех сторон, громко крича и хлопая широкими, мощными крыльями. Все это мясо исчезнет еще до рассвета, а может, и гораздо раньше. Что там гиенам и шакалам Алжира или Триполитании до этих жутких птиц!.. Домоко стал во главе отряда и быстро повел его на север, откуда доносился шум моря. На темной равнине не было видно ни души, однако всадники на всякий случай запалили фитили аркебуз: не исключено было, что турки патрулируют береговую линию. Незадолго до полуночи Домоко сбавил аллюр. С севера потянуло живительной прохладой: это был ветер с моря.