Эмилио Сальгари - Капитан Темпеста. Дамасский Лев. Дочери фараонов

– Гяуры!.. Бей их!.. Бей!..

Пять-шесть коней вместе с всадниками полетели вверх тормашками, изрешеченные крупными гвоздями и острыми стальными окатышами. Остальные, испугавшись, не стали дожидаться, пока по ним выстрелят восемь аркебуз, отпустили поводья и врассыпную бросились в турецкий лагерь, чтобы поднять запоздалую тревогу.

– Вперед! – сказал Мулей-эль-Кадель, услышав, как заскрипели цепи подъемного моста.

Потом, приподнявшись в стременах, громко крикнул:

– В Кандию снова входит Дамасский Лев! Не стреляйте!

Восемь всадников пустили коней в галоп и спустя несколько секунд миновали подъемный мост и оказались в объятиях двадцати венецианцев.

– Ты, Домоко, останешься здесь и объяснишь этим синьорам причину нашего возвращения, – сказал Мулей-эль-Кадель. – А вы, Мико и Никола, пойдете со мной в башню, где находится моя жена. Держите коней наготове, до рассвета мы здесь задерживаться не будем.

Он приветствовал командира бастиона и в сопровождении друзей медленно пошел вдоль внутренних стен, где располагались казематы и пороховые погреба. Турки не прекращали обстрела, наоборот, предпочитали палить из тяжелых бомбард по ночам, чтобы венецианцам труднее было вычислить, где стоят батареи. Огромные ядра летели на несчастный город по шесть-восемь штук, окончательно разрушая дома. Жить в Кандии стало невозможно. Только бастионы и мощные башни упорно держались, давая приют горожанам. Из-за болезней, голода и постоянного дождя из раскаленных ядер население сократилось вполовину.

Дамасский Лев и два его верных друга сориентировались и, пройдя почти разрушенный городской квартал, оказались перед башней, которую комендант города предоставил в полное распоряжение герцогини.

– Подождите меня здесь и седлайте одного из этих коней, – сказал Мулей, войдя в нижний этаж, где топтались тощие, как скелеты, кони. – Если мы не убежим этой ночью, то адмирала уже не увидим. Часы Кандии сочтены.

– Идите, синьор, – ответили Мико и Никола. – Мы все подготовим.

Мулей-эль-Кадель поднялся по полуразрушенной винтовой лестнице на второй этаж и вошел в просторную комнату с двумя шаткими кроватями, воздух в которую проникал только через бойницы.

Герцогиня, должно быть, только что вернулась с разведки или со встречи с комендантом и, как была, в доспехах, сняв только шлем, прилегла отдохнуть на одну из кроватей. В руке она сжимала верную шпагу.

– Элеонора! – крикнул Дамасский Лев и потряс ее за плечо.

Герцогиня открыла прекрасные темные глаза и раскинула руки, чтобы обнять своего смелого воина.

– Ты, Мулей! Ты вернулся!

– Да, любимая, и как раз вовремя.

– А наш сын?

Мулей-эль-Кадель безнадежно махнул рукой.

– Вырвать его из рук паши оказалось невозможным, – ответил он. – У венецианского адмирала не хватило ресурса, чтобы принять бой с двумястами галерами.

– И он все еще на борту турецкого флагмана?

– Да, Элеонора, но надеюсь, надолго там не останется, все военно-морские силы христианского мира собрались в Мессине, чтобы уничтожить турецкий флот. В день решающего боя мы тоже будем там и возьмем флагман паши на абордаж.

– А твой отец, Мулей?

– Его удалось спасти, а замок Хусиф сожжен.

– Логово Хараджи?

– Да, Элеонора.

– А как себя чувствует твой отец?

– Он крепкий человек и в заключении страдал меньше, чем можно было ожидать.

– Он выздоровел?

Герцогиня открыла прекрасные темные глаза и раскинула руки, чтобы обнять своего смелого воина.

Мулей-эль-Кадель еле заметно улыбнулся:

– Мы, турки, толстокожие, на нас все заживает как на собаках. Наверное, мы выносливей христиан.

– И что теперь, Мулей?

– Мы уйдем отсюда.

– Бросим Кандию, когда ей больше всего нужны наши шпаги?

– Венецианцы защищают свое знамя, и они здесь останутся, пока у них есть хоть щепотка пороха и хоть одна шпага. А нам надо подумать о сыне.

– И куда мы поедем?

– К эскадре Себастьяно Веньеро, что стоит в бухте Капсо. Если мы останемся здесь, нашего Энцо некому будет спасать, и обессиленный, вдесятеро поредевший гарнизон Кандии не сможет нам помочь.

– Ты прав, Мулей, – сказала герцогиня, вставая с кровати. – Путь свободен?

– Надеюсь, что да.

– Кто едет с нами?

– У нас маленький, но храбрый эскорт. Пойдем, Элеонора, дни несчастного города уже сочтены. Со дня на день великий визирь бросит на штурм бастионов сто тысяч солдат, и эту лавину не остановят ни кулеврины, ни мечи венецианцев.

– Что же здесь будет? – спросила Элеонора, надевая шлем.

– Страшная резня, как в Фамагусте, – с тяжелым вздохом ответил Дамасский Лев. – Мои соотечественники, с их кровожадными инстинктами, – настоящие варвары. Пойдем, Элеонора, внизу нас ждут Мико и Никола.

Герцогиня прикрепила шпагу, засунула за пояс пару пистолетов и вышла вслед за Мулеем-эль-Каделем, который шел впереди, не выпуская из рук сигнальный красный фонарь. Мико и Никола уже оседлали лучшего из коней, арабского полукровку, который, хоть и изрядно отощал, мог еще бежать наравне с турецкими скакунами.

– Поехали, друзья, – сказал Дамасский Лев после того, как оба смельчака обменялись приветствиями с Элеонорой. – Время торопиться. Элеонора, ты выдержишь часов восемь непрерывной скачки?

– Да, Мулей, я вовсе не так ослабла от голода, как ты думаешь. Венецианцы заботились обо мне, отрывая кусок от себя.

– А ты что скажешь, Никола?

– У меня из головы не идет тот конный патруль, что венецианцы расстреляли картечью.

– Боишься, они погонятся за нами, когда мы минуем подъемный мост?

– Боюсь.

– Но оставаться здесь мы не можем.

– Такого я бы не посоветовал. Туркам не терпится пойти на штурм города. Осада и так уже затянулась, любое войско утомится.

– Но как я могу подставить жену под удары турецких сабель?

– Разве не меня называли Капитан Темпеста? – сказала герцогиня. – Пусть только сунутся – и моя шпага еще раз напьется мусульманский крови.

– И потом, мы ведь рядом, синьор, – сказал Мико. – Нас немного, но мы сплочены и готовы умереть за своих господ.

– Вот храбрецы, Элеонора, поистине достойные восхищения, – взволнованно сказал Дамасский Лев. – Едем, Никола?

– Я готов, синьор, – ответил грек. – Нам только надо остерегаться летящих из бомбард ядер. Нынче ночью турки, кажется, задумали сровнять с землей все башни Кандии.

– По-моему, ты очень обеспокоен, Никола, – сказал Дамасский Лев. – Ты думаешь о конных патрулях?

– А что вы хотите? Я ненавижу этих каналий, которые появляются откуда ни возьмись и машут саблями без всякой жалости.