Эмилио Сальгари - Капитан Темпеста. Дамасский Лев. Дочери фараонов

– Приносить в жертву вино? – спросил албанец.

– Цистерна стоит на улице, и черпать оттуда воду теперь опасно. Ступай набери сока отца Ноя, собранного за год, и смочим этим соком баррикаду. Шерсть горит плохо, очень дымит и стреляет искрами, это будет вам мешать. Пойдем, храбрец, я тебе разрешу, перед тем как ты выльешь все бутылки на баррикаду, выпить, сколько захочешь.

– Ладно, выпьем, когда уложим или выгоним всех турок.

– Надо чуть-чуть подождать, дружок. Они так просто с нами не расстанутся.

– Ну, тогда пошли приносить в жертву погреб.

Дамасский Лев с женой остались оборонять баррикаду, получив еще две дополнительные аркебузы, а критянин и албанец бегом спустились в подвал и принесли несколько больших бутылей вина. Турки, хотя и сильно потрепанные аркебузами критян, уходить не собирались. Они обстреливали горящими стрелами уже не только дом и баррикаду, но и конюшню под простой деревянной крышей, которая могла вспыхнуть в любой момент, и тогда конец пришел бы всей ферме. Мико и Домоко полили мешки с шерстью, уже начавшие дымиться, вином из двух бутылей и быстро отскочили, чтобы не попасть под горящие стрелы.

– Дело сделано, – сказал Мико, печально глядя на языки пламени. – Как жаль, что вино досталось огню.

– Давай-ка тащи еще бутыль, дружок, – сказал Домоко. – А потом, если хочешь, спустись в погреб, где у меня хранится двухлетнее кипрское вино.

Баррикаду облили еще раз, после чего маленькие язычки пламени и искры сразу исчезли. Турки свирепо завопили, ибо надеялись, что наконец прогнали проклятых аркебузиров, которые выбивали их одного за другим. Увидев, что мокрую баррикаду им больше не поджечь, они сменили тактику: быстро повыскакивали из-за шпалер и из канав, где они прятались, и с невиданной храбростью вскочили на коней, чтобы прицельно атаковать конюшню.

Домоко объявил тревогу:

– Все к аркебузам, или погибнем в огне!

В этот момент старые часы, снабженные сигналом тревоги, пробили несколько раз.

– Правильно, голос бронзы, лети по полям и собирай всех храбрецов, что еще остались на острове, если они остались…

Все схватили по аркебузе, и на открытом месте турецких всадников встретил такой шквал огня, что очень многие вылетели из седла.

Турки ответили дождем горящих стрел, но у арбалетов небольшая дальность попадания, а потому многие стрелы не долетели. Мико, меткий стрелок, творил просто чудеса. Каждая пуля, выпущенная из его аркебузы, валила всадника либо с простреленной головой, либо с переломанным позвоночником. Он один производил среди турок такой же переполох, как весь отряд, вместе взятый, и с немалым успехом. Еще какое-то время турки отчаянно сопротивлялись, то и дело возобновляя попытки подобраться к конюшне, потом вдруг бросились бежать и спрятались за шпалерами.

– Они удирают, – сказал Домоко. – Плохой знак.

– Почему? – спросил Дамасский Лев. – У них ведь много погибших.

– И все же, синьор, меня этот довод не убеждает.

Рискуя получить стрелу, он выскочил за баррикаду и подбежал к конюшне. И тут же раздался его отчаянный крик:

– Горим!.. Горим!.. Мы пропали!..

– Что горит? – спросил Дамасский Лев, побледнев.

– Конюшня. Сено уже загорелось, и под угрозой весь дом.

– Что же, мы так и позволим себя спалить? – вскричала герцогиня. – Мы с мужем седлаем коней и быстро их атакуем.

– Но не с этого фланга, синьора, – остановил ее Домоко. – Будет лучше, если турки не заметят, что мы бежали. Мико, помоги!

– Еще пострелять этих каналий?

– Ближайшие пять минут об этом позаботятся другие. Обороняйте дверь и не подпускайте арбалетчиков: они сейчас более опасны, чем аркебузиры.

В кухне вдоль стены лежала тяжелая балка. Критянин и албанец подняли ее, бросились к стене и принялись долбить ее, и та легко поддавалась, поскольку была сложена из глины, смешанной с соломой. А турки между тем без перерыва пускали стрелы и орали:

– Все тут передохнете, псы христианские! Крит теперь наш!

За домом поднялся столб дыма и заволок баррикаду, сильно досаждая аркебузирам. Дамасский Лев и герцогиня, сразу поняв замысел Домоко, быстро оседлали коней и на каждом внимательно проверили сбрую: даже обрыв одного ремешка при быстрой скачке может привести к трагедии. А Мико и критянин тем временем с ожесточением ломали стену, выбивая тяжелой балкой крупные куски. Громкие выстрелы из аркебуз заглушали удары, и турки их не слышали. Они даже отошли от баррикады, решив, что в доме проклятые гяуры давно сгорели, и следили только за дверями, из которых, как они надеялись, должны были выскочить на конях те, кто остался в живых. Четверо критян с помощью албанца палили по людям и лошадям, выдерживая невероятный жар огня. Мусульмане гибли один за другим, бездумно подставляясь под выстрелы. Семь или восемь всадников, скорее сумасшедшие, чем храбрые, попытались прорвать прочную оборону баррикады и почти все пали, задавленные телами собственных коней. Вдруг с первого этажа раздался голос:

– По коням!.. Путь открыт!..

Это кричал Домоко.

Под ударами балки обвалился огромный кусок стены, и образовалась брешь вполне достаточной величины, чтобы сквозь нее можно было проехать верхом на коне.

– Вперед, Элеонора! – крикнул Дамасский Лев. – Нельзя терять ни минуты. Крест будет оберегать нас в пути до самой бухты Капсо!

Предупредили аркебузиров, и они, выпустив последние заряды, перебежали на первый этаж, где в нетерпении били копытами хорошо отдохнувшие и накормленные кони, правда напуганные пожаром.

– Все здесь? – спросил Домоко, пока Дамасский Лев помогал герцогине сесть в седло.

– Да, – ответили все в один голос.

– Чем заняты турки?

– Караулят нас возле двери.

– Момент самый подходящий! – крикнул критянин. – По коням! По коням! И коней не жалеть!

Другой выход, которого турки видеть не могли, теперь открылся и был достаточно широк для всадника.

С быстротой молнии осажденные вскочили в седла и один за другим перемахнули через порог. Дым, валивший клубами, заслонил их от турок.

– Быстрее, быстрее! – торопил Домоко. – Турки пока не заметили, что мы выскочили из огня. У нас будет фора шагов в пятьсот, а может, и в милю.

Кони выскочили наружу и, подгоняемые острыми стременами, как сумасшедшие помчались по полю по направлению к бухте Капсо. Впереди скакал Домоко. Турки пока ничего не замечали из-за густых клубов дыма, которые заволокли обреченную ферму. Они исправно караулили дверь, готовые изрешетить стрелами осажденных, когда те начнут выбегать наружу. Однако долго оставаться в бездействии они не могли, поскольку сквозь дым стали пробиваться длинные языки пламени. Беглецы уже проехали с тысячу шагов, когда у них за спиной раздались крики турок: