Эмилио Сальгари - Капитан Темпеста. Дамасский Лев. Дочери фараонов

– Так, Элеонора, – ответил Дамасский Лев. – Там буду и я, и эта вероломная женщина получит два удара.

– Приберегите свой удар для паши, – сказал адмирал. – Ваша жена справится и без вашей помощи.

– Ладно, Элеонора, тебе – Хараджа, а мне – жизнь паши.

– А мне – жизнь коменданта проклятой тигрицы, – сказал отец Мулея, появившись на капитанском мостике. – Каждому найдется дело, верно, синьор адмирал?

– Так, значит, вы больше не турок?

– Нет!.. Нет!.. – вскричал паша. – Если нам удастся достигнуть берегов Италии, я тоже приму христианство, как мой сын.

– Наконец-то! – сказал Мулей-эль-Кадель, обнимая отца. – Крест все-таки тронул твою душу.

– Мне кажется, да, сын мой. Я устал от варваров, которые говорят только о том, кого посадить на кол, а с кого содрать кожу. Да будь проклят этот лжец Магомет, сделавший из нас, отважных и доблестных воинов, дикарей, постоянно жаждущих человеческой крови!

– Больше всех в этом виноваты султаны, господин, – сказал Себастьяно Веньеро. – Они непрестанно требовали христианской крови, словно мы специально созданы для того, чтобы нас подвергали всем пыткам, какие только найдутся у ваших соотечественников. Можно подумать, у нас и кожа не такая, как у них, и нервы не такие чувствительные.

– Вы правы, синьор адмирал, – отвечал паша. – Но я думаю, и для султанов придет время упадка. Поживем – увидим.

А тем временем эскадра под предводительством изящного галиота, посланного адмиралом Хуаном Австрийским, чтобы поторопить Веньеро, на всех парусах и веслах пересекала спокойные, прозрачные воды Греческого архипелага, впрочем будучи постоянно настороже. Милях в пятидесяти за ней двигался уже объединившийся флот мусульман, отчаянно пытаясь догнать и атаковать эскадру раньше, чем она доберется до союзников. Впереди флота Али-паша пустил корсара Карраскозу, который командовал самыми легкими и маневренными кораблями. Всего флот насчитывал двести восемьдесят кораблей и восемьдесят тысяч матросов, жаждущих истребить христиан. Они надеялись, что непогода застанет Веньеро и бросит его к берегам Мореи и Эвбеи, но, как мы уже говорили, они имели дело со слишком опытным и решительным мореходом. Заметив, что неприятель преследует его, и, опасаясь, что его могут нагнать более легкие и маневренные корабли Карраскозы, адмирал нацелил все корабли своей эскадры на сицилийские берега, приказав всем держаться вместе.

По счастью, ветер был благоприятный, и все старания паши оказались тщетны. Они только обессилили гребцов, которым никакие удары плетей не могли уже вернуть утраченные силы. Веньеро, уверившись, что его не догонят, тоже старался форсировать переход, и утром, в один из первых дней сентября он достиг Мессины. Там его с нетерпением ожидали союзники, у которых этот старый и отважный капитан пользовался огромным доверием.

Завидев флаги Венецианской республики, все экипажи встретили салютом доблестного капитана, которому удалось довести эскадру с целости и сохранности. С берега тоже палили пушки, а народ изо всех сил размахивал руками и хлопал в ладоши. Дон Хуан Австрийский сразу велел поднять над флагманом штандарт Священной лиги – подарок самого папы, который ему с великой помпой вручили в Неаполе несколько недель назад, – и пригласил Себастьяно Веньеро на флагман, где должен был состояться совет всех капитанов.

Каково же было удивление Дамасского Льва и герцогини, когда на закате адмирал вернулся мрачнее тучи.

– Похоже, вы не особенно довольны военным советом на борту у испанцев, – сказал Мулей-эль-Кадель. – Но ведь мы наконец образовали единый флот, который способен нагнать страху на пашу и всех его приспешников. Еще ни разу в одном порту не сходилось вместе столько кораблей.

– Все это верно, Мулей, – ответил адмирал, пребывавший в скверном расположении духа. – Если бы всеми эскадрами командовал я, уверяю вас, я вошел бы в Константинополь и заставил султана трепетать.

– Но что случилось? – спросила герцогиня.

– Союзники, хотя и горят желанием очистить все восточное Средиземноморье от турецких лазутчиков, не могут на это решиться. Так было и в прошлом году.

– Дон Хуан струсил? – спросил Дамасский Лев.

– Он-то не струсил, он храбрый юноша и грезит о военной славе, но он все время должен согласовать свои действия с Филиппом Вторым, а тот, похоже, очень боится за свои галеры.

– Итак, мы остаемся здесь.

– Стало известно, что Венеция выслала еще одну эскадру под командованием двух бесстрашных капитанов, которых я знаю лично: это Каналь и Квирини.

– И нам надлежит дожидаться эскадры?

– Да, Мулей, и в этом случае мы даем туркам время, чтобы собрать уцелевшие корабли. Оставаться здесь, имея восемьдесят тысяч бойцов, – преступление.

– Постарайтесь повлиять на Дона Хуана.

– Он хоть и побочный, но сын короля, к тому же одного из самых знаменитых в Испании, и мне надлежит только склонить голову и почтительно попятиться, – с горечью ответил адмирал. – После стольких лет плавания и стольких одержанных побед не следовало бы им ставить надо мной командиром мальчика, который впервые взошел на боевую галеру и впервые увидел турок.

– Венецианский сенат не должен был вот так приносить вас в жертву. Надо бы им воспротивиться, – сказала герцогиня.

– Получается, синьора, что Священная лига во второй раз собирается отступить без единого выстрела и без единого абордажа хотя бы одного жалкого галиота под флагом Полумесяца.

– Что же будет? – с тревогой спросил Мулей, подумав о сыне, который находился в когтях паши.

– Придется ждать, – с досадой отвечал адмирал.

– А эскадра Каналя и Квирини придет?

– Кто может сказать? Они вышли в Адриатическое море, а там уже рыщут мусульманские корабли, которые в любой момент могут их атаковать и захватить. Доверимся Господу и Кресту.

И галеры Священной лиги, достаточно сильные, чтобы рискнуть и навязать сражение, в бездействии стояли в порту Мессины, тем самым позволив мусульманам собрать все силы и выбрать наилучшее место, чтобы ожидать противника. Между христианскими капитанами тоже не было согласия. Некоторые хотели сразу выйти в открытое море навстречу эскадре паши, но таких было мало. Другие призывали к благоразумию и настаивали на том, чтобы дождаться подкрепления из Венеции, которое все-таки обещала прислать истощенная войнами республика. Единственным, кто всерьез рвался к сражениям, был Веньеро, но его удерживал граф Агостино Барбариго, генеральный инспектор Светлейшей республики.

Старый воин даже попытался войти в согласие с Колонна, чтобы атаковать самим и убедить остальных последовать их примеру, но законопослушный римлянин, хотя и оценил доводы адмирала, все-таки отказался, опасаясь за галеры папы.