Эмилио Сальгари - Капитан Темпеста. Дамасский Лев. Дочери фараонов

В один миг завязалось воистину генеральное сражение, пугающее своим масштабом.

Турок уже выгнали с корабля, когда один из арбалетчиков Али Силокко, несомненно, очень искусный стрелок, увидев на капитанском мостике Барбариго, который то и дело отводил от лица щит, чтобы его команды были лучше слышны, выстрелил в него стрелой с зазубренным наконечником, прицелившись ему в глаз. Несчастный капитан, чтобы не ослаблять боевой дух экипажа, бившегося с людьми Али Силокко, еще полчаса стоял на палубе, не издав ни крика, ни стона.

Но потом доблестный воин упал, и его унесли с палубы. Командование флагманом он доверил Федерико Нани.

Когда мальтийские галеры и те корабли, что шли в арьергарде, вступили в бой, чтобы помочь венецианцам, которых турки боялись, а потому сделали своей главной мишенью, огромная галера Али-паши молниеносным маневром, с беспримерной отвагой взяла на абордаж флагман Испании. Расстреляв палубу противника последними снарядами из пушек, османы с ужасными воплями бросились в атаку на полуют. Хотя ряды испанцев сильно поредели после обстрела, они все как один, услышав голос своего молодого принца, ринулись на врага с таким натиском, что перепрыгнули на борт турецкой галеры и образовали между полуютом и фок-мачтой железный заслон, который невозможно было пробить.

И тут Себастьяно Веньеро, который, как мы уже говорили, пообещал присматривать за сыном Карла V и хотел спасти сына Дамасского Льва, обрушился на флагман Али-паши с кормы. Первыми на полуют, где немногочисленные турки пытались запоздало сопротивляться, вбежали пятеро воинов: герцогиня, паша, Дамасский Лев, Мико и Никола.

Раздавая пинки направо и налево, они пробивали себе дорогу на шканцы. Их вел албанец, который знал, в какой каюте держат ребенка. И в этот момент раздался крик:

– Мама!.. Мама!..

Это кричал маленький Энцо.

Герцогиня и ее товарищи бросились вперед, словно пять тигров, сжимая в руках шпаги и большие пистолеты, и оказались перед Хараджой и ее комендантом. Эти двое, видимо воспользовавшись отсутствием Али-паши, пытались бросить мальчика в море.

– Оставь моего сына! – крикнула герцогиня, в ярости кинувшись к владелице замка Хусиф.

– Не раньше чем убью его у тебя на глазах, – заявила племянница паши и попыталась вытащить мизерикордию – маленький кинжал – и вонзить ее в грудь малыша.

– Ну так умри, гнусная гадина!

Раздались два выстрела, и все стекла на полуюте зазвенели. Забрало Хараджи было поднято, и она упала с размозженной головой, выпустив из рук маленького Энцо.

Мулей, паша, Мико и Никола набросились на коменданта, который пытался прийти на помощь своей хозяйке. Схватка была недолгой, и изрешеченный ударами воин упал, грохоча доспехами.

– Бежим! – крикнула герцогиня, схватив на руки малыша.

Они поднялись на палубу как раз в тот момент, когда Али-паша, сраженный выстрелом из аркебузы, упал к ногам своих солдат.

Грохот мушкетов перекрыли громкие крики:

– Победа!.. Победа!..

Испуганные турки бросились бежать, а голову знаменитого адмирала отрубили и насадили на длинное копье, чтобы все могли ее видеть.

Флаг Полумесяца тут же спустили, а вместо него подняли флаг Священной лиги.

Испанцы-победители и венецианцы Веньеро, которые пошли на абордаж главным образом, чтобы поддержать герцогиню и Дамасского Льва, не пощадили ни одного из сотни турок, оставшихся на флагмане.

Хараджи попыталась вытащить маленький кинжал и вонзить его в грудь малыша…

Все они были убиты и сброшены в море. Однако исход сражения все еще оставался неясным, несмотря на то что Али-паша и владелица замка Хусиф погибли, а их флотилия была захвачена. У турок было еще достаточно сил, чтобы заставить трепетать христианский мир. Артиллерия прекратила огонь, и теперь галеры шли на абордаж, чтобы продолжить схватку один на один или отряд на отряд. Завязался действительно ужасный бой. От мечей христиан погибли тридцать шесть тысяч турок, в то время как христиане потеряли убитыми и ранеными всего восемь тысяч. К шести часам вечера все было кончено. Турецкие галеры отступали, христианские их нагоняли, и турки, вместо того чтобы сдаться, направляли свои корабли прямо на скалы. Многие из них догорали на берегу, и в воздухе плавали огромные клубы дыма.

Христианский мир победил и на долгие, долгие годы сокрушил турецкое господство на морях.

С последним пушечным выстрелом, возвестившим о конце сражения и о всеобщем сборе флота, Себастьяно Веньеро и Маркантонио Колонна поднялись на борт испанского флагмана и, плача от волнения, бросились обнимать юного принца, который, в свои двадцать лет, сражался, как настоящий воин.

А в это время в своей каюте умирал раненый Барбариго, радуясь, что успел получить известие об исходе большой битвы.

Двести четыре турецких корабля были потоплены, девяносто четыре выбросились на скалы и сгорели, остальные сто тридцать были захвачены. В качестве трофеев были взяты рабы-христиане, прикованные к веслам, сто семнадцать пушек крупного калибра и двести пятьдесят шесть мелкого калибра, палубные фонари, знамена, включая знамя Али-паши, которое до сих пор хранится в Венецианском арсенале, и плюмажи со шлемов турецких военачальников.

Помимо этого, солдаты лиги взяли в плен три тысячи четыреста шестьдесят восемь мусульман. Им оставили жизнь, потому что у бойцов уже не было сил убивать.

В течение двух дней небо над Лепанто было пасмурным от дыма, а море – красным от крови.

После окончания жестокой битвы Себастьяно Веньеро отправил в Венецию галеру «Архангел Гавриил» под командованием Оффредо Джустиньяни. На борту галеры находились паша Дамаска, его сын, герцогиня с маленьким Энцо, Мико и Никола.

Гребцы изо всех сил налегали на весла, и через десять дней галера, с турецкими флагами вдоль фальшбортов, вошла в Венецию, в порт Лидо, и венецианцы узнали грандиозную новость.

Капитану было поручено передать в сенат отчет о сражении, написанный рукой Себастьяно Веньеро. Он заслуживает того, чтобы его воспроизвести.

«По указанию командующего в столкновении и абордаже участвовали четыре галеры с сигнальными огнями.

Дон Хуан ударил галеру Али-паши носом в нос, а я слева от мачты, и Богу было угодно, чтобы все мои удары пришлись на корму.

С кормы пошли на абордаж два благородных и доблестных воина, господин Каттарин Малипьеро и господин Дзуан Лоредан, которых я велел позвать и которые пали в сражении смертью храбрых.