Эмилио Сальгари - Капитан Темпеста. Дамасский Лев. Дочери фараонов

Маленькое судно продолжало плавание вниз по Нилу. Сидя на полуюте, Миринри, казалось, уже позабыл о пророчестве колдуньи. Подперев ладонями голову, он неотрывно смотрел перед собой, словно перед ним все время стоял образ той царевны, что он вырвал из пасти крокодила. Унис, опершись на фальшборт, рассеянно глядел на воду и молчал. Эфиопы, застыв у парусных шкотов, затаили дыхание в ожидании очередного порыва ветра и очередного маневра. И Ата, стоявший на носу, тоже ничего не говорил.

С берега и с песчаных отмелей, заросших тростником, взлетали ибисы, пронзительными криками приветствуя солнце. Их огромные стаи, сознавая свою полную безнаказанность, кружили над палубой, вытянув длинные лапы и шеи и желая доброго дня Ате и эфиопам.

Кто осмелился бы их тронуть? Кому пришло бы в голову пустить в них стрелу? В те давние времена эти птицы были священны для любого из подданных почтенных фараонов, поскольку у них был даже свой бог: Тот.

Однако не исключено, что древние египтяне считали их священными и по другим, более важным причинам – по тем же самым, по каким англичане решили запретить отстрел марабу в Индии, а мексиканцы Южной Америки охраняли покой грифов как драгоценных и незаменимых для здоровья народа птиц.

И действительно, плохо пришлось бы Египту без ибисов, гигантским равнинам Индии без огромных марабу, а городам Америки без грифов. Эти породы птиц – настоящие падальщики, у которых одна цель: подобрать и съесть все трупы и отбросы, которые в жарком климате могут стать переносчиками инфекции. Службу, которую в давние времена несли ибисы, фараоны оценили столь высоко, что немедленно объявили этих птиц священными, тем более что именно они возвещали наступление долгожданных и благодатных разливов Нила.

И египетские верования связывали плодородные разливы великой реки с ибисами, а птицы охотно принимали поклонение, не отказывая себе в роскоши наедаться до отвала червями, ящерками, змеями, жабами и падалью, которую разлив приносил с собой и оставлял на полях.

Как только ослабла вера, священная птица взмахнула крыльями и отправилась в изгнание. Теперь ее можно увидеть только в Верхнем Египте, где ибис укрылся, как в святилище. Между современным скептицизмом и древними предрассудками возникла преграда – широкое течение Нила.

Алтарь ибиса – прибрежный нильский ил, где он копается мощным клювом, устраивая настоящую бойню насекомым и хитроумным ящеркам. Нынче ибис не более чем просто голенастая птица, но временами вспоминает, кем некогда был. Он хлопает облезлыми крыльями и гордо вздергивает почтенную голову, словно говоря: и я когда-то был богом.

Лодка продвигалась медленно, ибо ветер был слабый и налетал порывами. Ата ушел с носа и встал к большому веслу, служившему рулем, чтобы лично управлять судном. В этих местах Нил изобилует островками, на которых разрастаются настоящие леса папируса.

В древности берега горделивой реки были сплошь покрыты папирусом. Теперь это растение почти полностью исчезло, а в те времена египтяне считали его драгоценным. И вряд ли ошибались, ведь папирус служил для изготовления множества полезных вещей. Нижнюю, прикорневую часть стебля бедняки употребляли в пищу; листья шли на циновки, веера и еще много на что; из стеблей длиной тридцать сантиметров и шириной от пяти до шести изготавливали бумагу; многослойная кожица служила для сандалий. Из связанных в пучки гибких стволиков делали легкие лодки, служившие для передвижения по Нилу. В общем, как и лотос, папирус был национальным растением.

Часа два лодка скользила по протокам между многочисленными островами, затем вышла на простор. Широкая река несла свои воды, извиваясь меж двух еле различимых линий деревьев, настолько далеки друг от друга были берега.

– Думается мне, мой господин, что больше нам нечего бояться, – сказал Ата, повернувшись к Миринри. – Я опасался засады среди островов, но здесь, на открытой воде, на нас невозможно напасть тайком.

– А сколько еще плыть до Мемфиса? – встряхнувшись, спросил юный фараон.

– Еще долго, мой господин, да мы и не торопимся. Мы уже получили сигнал тревоги и теперь должны быть предельно осторожны. Не сомневайся, нас еще ждут ловушки.

– Значит, за нами следят?

– Вполне возможно. Я уверен, что из-под прибрежных деревьев за нами пристально наблюдают, чтобы знать, куда мы движемся.

– И нет способа обмануть соглядатаев?

– Может, и появятся, когда мы войдем в протоки дельты. Там нас будет нелегко обнаружить. Острова кишат ящерицами и крокодилами, и горе тому, кто отважится высадиться на эти отмели, покрытые лотосами и папирусом.

– Кажется, есть способ от них уйти, – сказал Унис.

– Какой?

– Заставить их поверить, что наша цель не Мемфис, а тот таинственный остров, где в лесу стоит храм нубийских царей. Поскольку говорят, что оттуда никто не возвращался живым, то в нашу смерть поверить будет легко. Нефер знает, где это место, так давайте туда и отправимся. И шпионов Пепи обведем вокруг пальца, и сумеем достать средства для войны с узурпатором, если там действительно хранятся сокровища. Во встрече с этой странной девушкой мне видится нечто сверхъестественное.

– Мне тоже так кажется, – заметил Ата. – Сама судьба послала ее нам.

Вдруг чей-то звонкий смех заставил мужчин повернуть головы. За ними стояла Нефер, не сводя с Миринри своих огромных проницательных глаз, в которых все время горел огонь, готовый испепелить сердце каждого, кто в них посмотрит.

– Что ты смеешься, Нефер? – спросил юный фараон.

– Смешно, что вы верите, будто и во мне есть что-то волшебное.

– Ну если не в твоем теле, то уж в глазах – это точно, Нефер, – сказал Миринри. – Когда ты на меня смотришь, мне кажется, что какой-то горячий луч прикасается к моему сердцу и смущает его.

– Я не стану больше смотреть на тебя, мой господин, если тебе не нравится.

– О нет, этот луч не причинит мне зла и не сожжет того нежного видения, что живет в моем сердце.

Нефер слегка вздрогнула, и лицо ее вдруг погрустнело. Она нервным движением откинула назад волосы и, посмотрев на Нил, сказала:

– Хочешь, я провожу тебя на тот остров, где хранятся сокровища древних нубийцев? Я сама хотела тебе предложить.

– Почему?

– Хочу отомстить за жениха и дать будущему фараону средства, чтобы он мог отвоевать трон своих предков.

– Мне кажется, девушка, что ты слишком много о нас знаешь, – заметил Унис, глядя на нее с подозрением.

– Разве я не прорицательница? – парировала Нефер.

– Ты, несомненно, великолепная прорицательница, тебе известны все тайны.

– А ты попроси ее предсказать твою судьбу, Унис, – сказал Миринри.