Эмилио Сальгари - Капитан Темпеста. Дамасский Лев. Дочери фараонов

Однако феноменальная врожденная выносливость восторжествовала, и организму Бен-Таэля большего не понадобилось.

В восемь вечера, в тот час, когда ворота Фамагусты обычно открыты для редких крестьян, с которых требовали отдавать все лучшее для нужд несметных полчищ Мустафы, Бен-Таэль, весь в пыли, в грязи, обливаясь потом, вошел в несчастный город. Теперь здесь осталась только горстка мусульманского населения: остальных мужчин варварски перебили, а женщины стали рабынями на кораблях паши, стоявших в Никозии, и ожидали отправки на невольничьи рынки Константинополя.

Прошло уже много дней, но улицы и площади все так же лежали в руинах и были заняты мусульманскими отрядами и огромными стаями собак, что прибежали из деревень пожирать трупы последних венецианцев.

Завоеватели пока бездействовали. Мустафа, довольный, что истребил наконец всех защитников многострадального острова, пребывал в праздности и отдыхал, его паши вели себя примерно так же.

Фамагуста не должна возродиться – таков был приказ Селима, – и доблестные мусульмане, слепые орудия султана, попустительствовали полному уничтожению всего, что их окружало. Все напоминавшее о рычащем Льве Святого Марка надлежало разрушить: дома, бастионы, земляные валы, базилики…

Бен-Таэль знал, где живет его господин. Он, все так же бегом, пересек город и оказался перед небольшим домом, который охранял отряд янычар.

– Где мой господин? – сразу же спросил он, властным жестом отстраняя стражников, попытавшихся встать у него на пути. – Дайте пройти! Преданный слуга с нетерпением ожидает встречи с ним.

После таких слов никто не осмелился его остановить. Мулей-эль-Кадель ужинал с одним из пашей, своим приятелем. Услышав голос слуги, он выскочил на лестницу, ведущую в дом.

– Ты! – воскликнул он. – Ты принес мне печальные вести, Бен-Таэль?

– Да, господин. Христиан захватила галера, которой командовал один из капитанов Хараджи.

– Опять Хараджа! – в гневе воскликнул Дамасский Лев. – Ну почему эта тигрица в юбке все время идет по моему следу? Рассказывай.

Слуга за несколько минут рассказал о том, что произошло после того, как он сел на галиот, и при этом не упустил ни одной подробности.

– Хараджа есть Хараджа, – сказал Дамасский Лев, выслушав рассказ слуги. – Всегда непредсказуема и всегда жестока. Как думаешь, Бен-Таэль, куда повезут христиан?

– Наверняка в замок Хусиф, мой господин, – отвечал слуга.

– Командует операцией Метюб?

– Да, хозяин.

– Хараджа вернет мне герцогиню, – сказал Мулей-эль-Кадель, и в голосе его прозвучали свирепые нотки. – Ну, берегись!.. Дамасский Лев достаточно силен, чтобы одолеть эту тигрицу.

– Это страшная женщина, господин! – сказал Бен-Таэль.

На губах гордого юноши заиграла презрительная усмешка.

– Мы еще посмотрим, кто храбрее: Хараджа или тот, кого называют Дамасским Львом! Вели моему полевому адъютанту приготовить тридцать коней и столько же людей, самых верных в моей свите. Если Хараджа вздумала пойти против моей воли, ей придется иметь дело со мной. Мустафа могуществен, паша, может быть, еще могущественнее, но Мулей-эль-Кадель – первый клинок мусульманского войска и пользуется большой славой среди воинов ислама. Я бросаю вызов обоим!

– Значит, в замок Хусиф, господин?

– Не теряя ни минуты, – отвечал Мулей-эль-Кадель. – Эта женщина начнет мстить сразу, и нам надо прибыть раньше, чем привезут пленных. За восемь часов быстрого галопа мы доберемся до стен замка.

– А Мустафа, господин?

– Он пока ничего не должен знать.

– А потом? Ты же знаешь, что ждет тех, кто окажет помощь христианам.

– Да, им преподносят шелковый шнурок, чтобы сами повесились, – улыбнулся Мулей. – Не бойся за меня, мой верный Бен-Таэль. Дамасский Лев убьет себя только ударом меча, и никто из мусульман не осмелится помериться со мной силами, даже Метюб. Ступай, через полчаса конвой должен быть здесь. Выбери лучших из тех, кого я привез с собой из Дамаска, кто предан мне и моему отцу до самой смерти.

Слуга должен был обладать невероятной выносливостью, чтобы не передохнуть после такой долгой дороги хотя бы несколько минут. Но он вскочил и помчался бегом, пока другие слуги седлали для хозяина боевого коня, который числился самым резвым в конюшнях паши.

Не прошло и получаса, как Бен-Таэль появился у дверей дома верхом на прекрасном белом скакуне, а за ним тридцать дамасских рыцарей в железных доспехах, вооруженных длинными мушкетонами, саблями с широкими клинками и железными булавами. Все красавцы, как на подбор, крепкие, с длинными черными бородами, придававшими им разбойничий вид.

– Мы прибыли, господин, – сказал Бен-Таэль, увидев Мулея-эль-Каделя на верхней ступеньке лестницы. – И готовы следовать за тобой повсюду, хоть в ад, если ты того пожелаешь.

Дамасский Лев придирчиво оглядел рыцарей, быстро сбежал с лестницы и вскочил в седло своего боевого коня, который бил копытом и громко фыркал, так ему не терпелось сорваться с места.

– Вперед, мои храбрецы! – крикнул Мулей-эль-Кадель.

И отряд ринулся вперед. Кони летели, стелясь над землей, вслед за гордым юным полководцем и Бен-Таэлем, скакавшим бок о бок с хозяином, поскольку никто лучше его не знал дорогу в замок Хусиф.

Стража не осмелилась их остановить, они беспрепятственно миновали один из бастионов и понеслись по угрюмой равнине, яростно пришпоривая коней.

– Если кони не сдадут, к рассвету будем в Хусифе, господин, – сказал Бен-Таэль. – Посмотрим, как встретит нас Хараджа.

– Ясно, что не особенно хорошо, – ответил Мулей.

Потом, помолчав, сказал:

– Хотя кто знает? Может, она, наоборот, будет рада меня видеть. Знаешь, она ведь долго была в меня влюблена и надеялась стать женой Дамасского Льва.

– Она поделилась этим с герцогиней.

– Хараджа?!

– Мне по секрету сказал Эль-Кадур.

– И как она выражалась в мой адрес?

– Не слишком любезно, насколько я знаю. Похоже, теперь она ненавидит вас больше, чем раньше любила.

– Посмотрим, – с иронической улыбкой ответил юный мусульманин. – Эта женщина жестока, но в то же время очень чувствительна. Пришпорь коня, Бен-Таэль, я боюсь приехать слишком поздно.

Конвой скакал сразу за Мулеем и его слугой, но был вынужден все время погонять коней, чтобы не отстать от двух арабских скакунов, в жилах которых, казалось, бежал огонь, а не кровь.

В два часа ночи отряд сделал получасовой привал перед невысокими холмами, отделявшими равнину от болот с пиявками, чтобы окончательно не загнать лошадей, без остановки проскакавших все расстояние адским галопом. А затем бешеная скачка возобновилась, и всадники въехали в очень узкое ущелье, открывавшееся прямо на заболоченную низменность.