Эмилио Сальгари - Капитан Темпеста. Дамасский Лев. Дочери фараонов

И он направился к выходу с гордо поднятой головой, немного побледневший, но полный решимости.

– Берегись, султан пришлет тебе шелковый шнурок!

– Прикажи, чтобы он мне его подарил, – бросил Мулей, даже не обернувшись.

Он уже собирался перешагнуть через порог, когда Хараджа, следившая за каждым его движением с какой-то диковатой радостью, вдруг остановила его криком.

Мулей-эль-Кадель резко обернулся, схватившись за рукоять сабли и ожидая какого-нибудь подвоха.

– Ах! Я забыла об одной вещи, – сказала племянница паши, одним прыжком оказавшись возле щита с красиво развешенным оружием.

– Что еще ты от меня хочешь? – настороженно спросил Дамасский Лев.

– Подарить тебе кое-что. Думаю, эта вещь будет тебе дорога.

– Что за вещь?

– Хочу отдать тебе шпагу, которой прекрасный Хамид, точнее, Капитан Темпеста, победил лучший клинок мусульманской армады. Присоедини ее к той, что выбила тебя из седла, и у тебя будут сразу два приятных воспоминания о любимой женщине.

С этими словами она провела рукой по стене и быстро нажала на маленькую позолоченную розу над щитом.

Пол вдруг исчез из-под ног Дамасского Льва. Часть половиц быстро поехала вниз, и Мулей-эль-Кадель провалился в какой-то колодец, вскрикнув от ярости. На его крик эхом отозвался визгливый смех Хараджи.

– Вот ты и в моей власти, доблестный воин, – с бешенством прошипела она, и пол тут же поднялся и стал на место. – Ах, до чего же изобретательны эти венецианцы! Я потеряла Хамида, зато обрела Дамасского Льва, а они друг друга стоят.

Она приникла к полу, внимательно прислушиваясь. Сквозь половицы доносились проклятия и угрозы: видно, Дамасский Лев не очень уютно чувствовал себя в колодце, который, наверное, вел в мрачные подземелья замка.

– Теперь займемся остальными, – произнесла Хараджа, поднимаясь.

Она вышла на галерею, ведущую в просторный парадный двор. Эскорт Дамасского Льва все еще был там. Всадники съехались в середину двора, держа наготове аркебузы с зажженными запалами и обнаженные сабли.

– Тридцать, – сказала Хараджа, пересчитав всадников.

Она нахмурилась и в гневе махнула рукой:

– Мои янычары превосходят их численностью, но разве можно им доверять! Были бы здесь матросы Метюба, дело было бы уже сделано, и все тридцать голов украсили бы башни моего замка. Попробуем потянуть время. Метюб должен быть совсем близко.

Она вернулась обратно, стараясь не показаться на глаза эскорту, и позвала дворецкого. Он ожидал ее приказаний в соседней гостиной, где Хараджа обычно принимала доверенных людей и обедала или ужинала в их компании.

Турок, старый тучный евнух огромного роста, уже догадался, какую шутку сыграла с Дамасским Львом его хозяйка, а потому, когда она вошла, позволил себе осклабиться и хитро подмигнуть.

– Подземелье заперто надежно? – спросила Хараджа.

– Да, хозяйка, – ответил евнух. – Из него есть только один выход, и он закрыт обшитой железом дверью, которая выдержит даже выстрел из кулеврины.

– Ступай позови командира янычар, вели принести эскорту Мулея-эль-Каделя кофе, мороженое и сласти и предложи им разоружиться и передохнуть, пока их господин закончит завтракать со мной.

– А они послушают?

– Ты думаешь, нет?

– Я видел, как Дамасский Лев шепнул что-то на ухо негру, который, кажется, и есть командир эскорта.

– Ступай и больше ни на что не отвлекайся. Об остальном позабочусь я. Жду у себя капитана янычар.

Евнух, хотя и не был убежден в успехе этой затеи, спустился вниз и приказал рабам, ожидавшим на пороге покоев первого этажа, принести обильное угощение для эскорта. Потом решительным шагом направился к Бен-Таэлю, который уже начал нервничать из-за долгого отсутствия хозяина.

– Попроси своих людей загасить запалы аркебуз и спешиться, – сказал он. – Дамасский Лев завтракает с моей госпожой и вернется не раньше чем через час.

Бен-Таэль удивился:

– Мой господин завтракает с племянницей паши? Не может быть!

– Почему? – спросил евнух. – Что в этом такого? Разве Дамасский Лев не был другом моей госпожи?

– Был. Но я не знаю, как сейчас – друг он ей или нет. Во всяком случае, мы вряд ли прибыли сюда как друзья. К тому же я обещал синьору, что мы дождемся его возвращения, не спешиваясь.

– Хараджа посылает вам угощение, чтобы освежиться, – сказал евнух, указав на рабов, державших большие серебряные подносы, уставленные чашками и заполненные сластями всех сортов.

Бен-Таэль пристально посмотрел ему в глаза, словно пытаясь разгадать, что за тайную мысль он скрывает, и решительно ответил:

– Мы ни в чем не нуждаемся. Поблагодари свою госпожу за заботу.

– Так вы отказываетесь?

– Да, – все как один сухо ответили солдаты эскорта.

– Моя госпожа может обидеться.

– Дамасский Лев ее успокоит, – сказал Бен-Таэль. – Мы должны повиноваться его приказу и, пока он не вернется, ничего есть не станем.

– Но он слишком занят, чтобы отвлекать его по пустякам.

– Ничего, мы подождем.

Поняв, что от чернокожего капитана ничего не добьешься, евнух ушел в дурном расположении духа, опасаясь неистовой вспышки гнева своей раздражительной госпожи.

Он нашел ее в обеденном зале. Она вышагивала вокруг стола, как тигрица в клетке, лицо ее было искажено гневом, глаза сверкали.

– Ну что, хоть тебе-то что-нибудь удалось? – крикнула она, как фурия обернувшись к бедному евнуху.

– Эти люди отказались не только отведать твои пирожные и мороженое, они не пожелали разоружиться и спешиться.

– Они что-то заподозрили? – вскинулась Хараджа.

– Они явно чего-то опасаются, госпожа. Они удивлены и обескуражены тем, что их господин согласился позавтракать с тобой.

– А ты, капитан, ты можешь отвечать за верность своих янычар? – обратилась она к командиру стражи.

– Поскольку речь идет о Дамасском Льве, госпожа, я сомневаюсь, что они согласятся напасть на его свиту. Этот юноша очень популярен в мусульманском войске, и я уверен, солдаты взбунтовались бы, если бы услышали такой приказ даже от самого великого визиря Мустафы.

– Хорошо, значит, я сама уничтожу и тех и других! – в страшном возбуждении крикнула Хараджа.

Повернувшись к евнуху, она бросила:

– Объяви сбор всем рабам и арабам моей свиты и вели им занять верхние террасы, а ты, капитан, иди и разоружи всех своих людей: я не могу рассчитывать на их преданность.

Она сорвала со стены боевую саблю, причем выбрала самую легкую и самую богато украшенную, которую носила обычно, чтобы покрасоваться, а не для других целей. Потом подозвала двух арабов, охранявших коридор, велела им запалить аркебузы и следовать за ней во двор.

Эскорт Мулея-эль-Каделя не двинулся с места, а в конце двора столпились янычары, охранявшие подъемный мост и о чем-то оживленно спорившие со своим командиром.