Эмилио Сальгари - Капитан Темпеста. Дамасский Лев. Дочери фараонов

– Турецкая женщина вызывает на поединок христианку, а турецкий капитан – капитана христианского. Что мне ответить великому визирю и великому адмиралу? Разве ни у христианок, ни у христианских воинов нет больше ни одной шпаги?

Мулей-эль-Кадель и Элеонора, оба в стальных доспехах, стояли на самом краю контрфорса. Дамасский Лев с готовностью крикнул в ответ:

– Передай Харадже, племяннице Али-паши, что христианка готова сразить ее и капитан-христианин готов выбить из седла вашего так называемого великого воина. Мы готовы биться.

Турок в знак приветствия опустил древко копья и умчался прочь бешеным галопом, снова, однако, притормозив возле редута Альберони. Что-то его явно там привлекало, и это было странно.

– Капитан, – обратился Мулей-эль-Кадель к Морозини, которому была поручена оборона Кандии, – велите опустить подъемный мост. Моя супруга даст суровый урок этой похитительнице детей.

– Остерегайтесь предательства, мои юные друзья, – сказал начальник гарнизона. – Я хорошо знаю и вашу храбрость, и ваше искусство владеть оружием, и за это я спокоен. Но все-таки будьте осторожны.

– Мы не зайдем за пределы редута Альберони, – сказала герцогиня, – и все время будем под защитой ваших кулеврин.

– И наших шпаг! – в один голос крикнули окружившие их капитаны.

– Мулей, где наши кони?

– Мико их держит сразу за подъемным мостом. Надо подождать.

Прошло десять тревожных минут. Бастионы, башни и даже стенные зубцы заполнили защитники крепости. Всем не терпелось присутствовать при очередном триумфе Капитана Темпесты, никто не сомневался, что знаменитая фехтовальщица, снискавшая такое восхищение в Фамагусте, одолеет турчанку. Вдруг с турецких позиций раздался резкий звук трубы, и все увидели, как герольд, по-прежнему с белым флагом, перемахнул через траншею. За ним скакали Метюб на мощном туркменском коне и Хараджа на великолепном арабском скакуне, сером в яблоках, с длинной гривой и хвостом, который доставал почти до земли. Оба тоже были в стальных доспехах, с опущенными забралами, чтобы их нельзя было узнать. Излишняя предосторожность, во всяком случае для Хараджи. Трое всадников остановились у редута Альберони, за которым открывалась просторная площадка, словно специально предназначенная для рыцарских поединков, и герольд, подняв копье с белым флагом, ускакал обратно, оставив на поле только тех, кто должен был сразиться.

– Элеонора! – не без волнения крикнул Мулей-эль-Кадель. – Ты видишь, это Хараджа?

– Да кто же, как не она? – отозвалась герцогиня.

– Вперед, я за тебя не боюсь, моя любимая.

– Будь уверен, Мулей, ни одной женщине не удастся выбить меня из седла.

– Начинай ты, а потом и я разделаюсь с этим капитаном, что явился вызвать меня.

Они пожали руки начальнику гарнизона и всем друзьям, спустились по защищенной от ядер каменной лестнице, ведущей на внутреннюю стену, и подошли к опущенному подъемному мосту, который охраняли словенцы. Мико уже ждал их, с трудом удерживая под уздцы двух красивейших вороных коней в серебряной сбруе.

– Ну, – сказала герцогиня, вскочив в седло, – посмотрим, какого цвета кровь у хусифской тигрицы.

Рядом с дамаскином они поскакали к редуту, а с бастионов, с башен и стен неслись приветствия:

– Удачи, Капитан Темпеста!.. Удачи, Дамасский Лев!..

Герцогиня и ее супруг быстро поскакали к редуту, где их ожидали Хараджа и ее капитан, неподвижно возвышаясь на своих красавцах-конях. Их с обеих сторон провожали тысячи и тысячи взглядов, ибо турки тоже воспользовались передышкой, вылезли из траншей и встали живописным полукругом.

Солнце уже взошло, и в его лучах сверкали оружие и доспехи дуэлянтов. Особенно ярко сияло посеребренное оружие племянницы паши, на котором золотом была выгравирована эмблема: корабль с поднятыми парусами. Шагах в десяти от своего заклятого врага герцогиня резко осадила коня и, подняв забрало, крикнула:

– Открой лицо, я хочу увидеть, что мне, христианке, действительно придется сразиться с турчанкой.

– А ты сомневаешься? – гневно спросила племянница паши. – Мое тело хоть и заковано в сталь, но не менее стройно и изящно, чем твое.

– Я хочу услышать из твоих уст, с кем буду биться, – ответила герцогиня. – Еще немного – и тут появятся убитые, так что мы имеем право посмотреть в лицо своим противникам.

– Ты наверняка знаешь, кто я.

– Так ведь и ты знаешь, я – та женщина, которую в Фамагусте за храбрость называли Капитан Темпеста.

– Открой лицо, я хочу увидеть, что мне, христианке, действительно придется сразиться с турчанкой.

Племянница великого адмирала, немного поколебавшись, подняла забрало, и все увидели ее красное от гнева лицо и горящие злобой глаза.

– Владелица замка Хусиф! – с презрением воскликнула герцогиня. – Что же ей теперь, через четыре года, нужно от смазливого капитана в костюме албанца, который велел называть себя Хамид-Элеонора?

Племянница паши оскалилась, как молодая тигрица, и сильно побледнела. Она не могла себе простить, что несколько дней была влюблена в эту женщину, совершенно искренне считая ее албанским капитаном.

– Что мне нужно, Хамид-Элеонора, жена Дамасского Льва? – хрипло произнесла она. – Отомстить тебе за жестокую шутку.

– Хочешь убить меня?

– Именно.

– И думаешь, получится?

– Не сомневаюсь.

– Это у тебя-то, у похитительницы детей? Что ты сделала с моим маленьким Энцо, которого мы оставили в Венеции под охраной надежных людей?

– Видно, не так уж они были надежны, если мои люди сумели его похитить в самом сердце Венеции и беспрепятственно вывезти по Средиземному морю!

– Что ты с ним сделала?

– Я?.. Пока ничего. Однако, поскольку Дамасский Лев отрекся от веры отцов, на его место мы поставим сына.

– Ты хочешь сделать из моего Энцо мусульманина?

– По крайней мере, надеюсь сделать.

Дамасский Лев взревел и, обнажив шпагу, ринулся к Харадже, которая, не шелохнувшись, сидела на своем великолепном коне.

– Моя жена убьет тебя, сука! – крикнул он.

Красивые губы алжирки скривились в недоверчивой усмешке.

– Да ну! – сказала она, вытаскивая из ножен скимитар, широкую кривую саблю настоящей дамасской стали, которая не ломалась даже при очень сильных ударах. – Это мы еще посмотрим!

– Мне сообщили, презренная, что ты схватила моего отца!

– Да, мы взяли его у берегов Кипра, и нынче он размышляет о тех благах, которыми пользовался в Дамаске и которых нет в подземельях замка Хусиф.

– Тигрица!

– Я просто отомстила за себя, вот и все!