Эмилио Сальгари - Капитан Темпеста. Дамасский Лев. Дочери фараонов

– И теперь надеешься завершить свою адскую месть? – спросила герцогиня.

– Надеюсь!

– А кто тот турецкий капитан, что собирается выйти на поединок с Дамасским Львом?

– Ты его знаешь. Это Метюб.

– Тот самый, кого я ранила у тебя на глазах, когда тебе взбрело в голову приказать ему убить меня? Разве он не умер после того, как ему раздробила череп ружейная пуля?

– Как видишь. И он готов убить Дамасского Льва.

– Мулей-эль-Кадель, – сказала герцогиня, – ты пока подожди. Будем биться по двое, чтобы кони не путались друг у друга под ногами.

– Я хотела предложить тебе то же самое. Если я погибну, Метюб отомстит за меня.

– Ты так в этом уверена?

– Я всегда в нем уверена.

– Тогда начнем, хусифская тигрица!

Мулей-эль-Кадель встал напротив Метюба, который держался на коне очень прямо и не промолвил ни слова, как будто был крайне озабочен исходом поединка, и сказал:

– Не двигайся с места, пока либо турчанка, либо христианка не окажется на земле. Учти: венецианцы будут следить за каждым твоим движением. На тебя нацелены кулеврины.

Метюб бросил поводья коня, давая понять, что не собирается пускать его в атаку, однако меч обнажил. Его меч напоминал те длинные шпаги, которыми венецианцы с успехом отражали атаки турецких сабель.

– Ты готова? – спросила герцогиня, взяв коня в шенкеля и натянув поводья левой рукой.

– Да! Турчанка готова убить христианку! – ответила Хараджа.

Обе опустили забрала и подняли оружие. Несколько мгновений они сверлили друг друга яростными взглядами сквозь щели забрала, потом более импульсивная племянница паши пришпорила своего великолепного арабского скакуна и бросилась вперед. Герцогиня хладнокровно ждала атаки, заняв оборонительную позицию таким образом, чтобы защитить еще и голову коня. Хараджа вихрем пронеслась в нескольких шагах от нее, держа саблю наготове, затем, как все турки на поединках, закружила коня на месте, впиваясь острыми стременами ему в бока и заставляя его совершать невообразимые прыжки. Герцогиня, не новичок в подобных сражениях, все время поворачивала своего скакуна так, чтобы быть лицом к лицу с противником. Шпагу она держала в вытянутой руке и время от времени делала резкие выпады, не затем, чтобы достать врага, а затем, чтобы подготовить руку к решающему удару. Такая игра, очень опасная для обеих женщин, продолжалась несколько минут, потом герцогиня, поняв, что Хараджа пытается атаковать слева, заставила коня сделать гигантский прыжок и бросилась вперед с криком: «Не пройдешь!»

Оба коня столкнулись с такой силой, что едва не выбросили всадниц из седел. Раздался звон оружия и скрежет доспехов. Хараджа, более крепкая физически и более нетерпеливая, чем герцогиня, обрушила на нее шквал беспорядочных ударов, целясь в основном в шлем. Мулей-эль-Кадель, хотя и знал, насколько сильна в обороне его супруга, следил за поединком с замиранием сердца.

– Берегись, Элеонора! – то и дело вскрикивал он.

Внезапно герцогиня прервала битву и пустила коня в галоп, словно обратившись в бегство. Хараджа бросилась вдогонку с поднятой саблей, крича на всем скаку:

– Ага, струсила? Вот так знаменитый Капитан Темпеста!

Галоп продолжался с полминуты, потом конь герцогини замер как вкопанный, ожидая своего арабского собрата. А тот несся на него, и его длинная грива и волнистый хвост развевались по ветру. Хараджа увидела, что противница резко остановилась и заняла твердую оборонительную позицию. Она слишком сильно боялась удара длинной шпаги, а потому заставила коня накрениться, почти упасть, и снова бросилась в атаку, свирепо выкрикивая:

– Вот тебе, красавчик Капитан! Получи от турчанки!.. Получи!.. Получи!.. Мы тоже умеем драться!..

Обе женщины снова стали теснить друг друга. Хараджа наступала, пытаясь заставить герцогиню опустить свою ужасную шпагу, сверкавшую в солнечных лучах, а та просто твердо держалась в седле и ловко отражала сыпавшиеся градом удары.

– Да чтоб ты пропал, Аллах! – выругалась племянница паши, безуспешно пытаясь косыми ударами обезоружить противницу. – Ты что, из скалы сделана, что ли? Но я тебя все равно убью!

В этот момент Мулей-эль-Кадель, с волнением следивший за поединком, увидел, как герцогиня приподнялась в стременах и нанесла короткий удар. Раздался крик, вернее, рев раненого дикого зверя, и племянница великого адмирала с металлическим грохотом рухнула на землю. Шпага непобедимой неаполитанки поразила ее в правую подмышку, в то место, где доспех раскрывался, чтобы рука могла свободно двигаться.

У Мулея-эль-Каделя вырвался вопль радости.

– Прикончи хусифскую тигрицу! – громко крикнул он.

Герцогиня уже собиралась спешиться, когда изо рва с диким воем выскочили человек двадцать-тридцать турок и принялись палить из аркебуз.

– Нас предали! – крикнул Дамасский Лев и бросился к жене, чтобы защитить ее. – Бежим!

Вступать в борьбу с двадцатью-тридцатью солдатами, вооруженными аркебузами, было чистым безумием. При первых выстрелах Дамасский Лев с супругой пришпорили коней и поскакали к бастиону Маламокко.

– Уходим! Скорее, Элеонора! Они стреляют! – кричал Мулей-эль-Кадель.

Воспользовавшись моментом, Метюб спрыгнул с коня, схватил потерявшую сознание Хараджу и, услышав над головой свист ядра, пущенного из кулеврины, бросился в редут, туда, где еще остались целые казематы. Турки выскочили изо рва, где просидели всю ночь, и при следующих выстрелах кулеврин бросились за ним. Герцогиня и Дамасский Лев, как молнии, пронеслись по подъемному мосту бастиона и без остановки его миновали, в то время как из бастиона выскочил отряд солдат-словенцев и открыл неистовый огонь по редуту.

С бастионов, со стен и с башен неслись крики гнева и презрения:

– Трусы!

– Ну и рыцари!

– Канальи без веры и закона!

– Вы еще заплатите за свое гнусное предательство!

С молниеносной скоростью солдаты притащили на бастион Маламокко еще десять кулеврин, и двадцать орудий принялись обстреливать редут и поле за ним, чтобы предатели не могли сбежать в лагерь.

Начальник гарнизона Кандии, багровый от гнева, бросился навстречу герцогине и Мулею-эль-Каделю, которые спешились у внутренней стены.

– Вы не ранены, синьора? – заботливо спросил он.

– Это племянница паши получила хороший удар, синьор губернатор, – с готовностью отвечала отважная фехтовальщица.

– Я видел, как ваша противница упала.

– Но я не успела прикончить ее.

– Трусы! Они совершили гнусное предательство! Вот и доверяй этим османам! Но теперь они все в редуте, и посмотрим, как оттуда выберутся. Мы порох экономить не станем.

И действительно, пороха не жалели для всех двадцати орудий. Канонада следовала за канонадой, с ужасающим грохотом обрушивая на редут ядра и вихри картечи, чтобы не дать Метюбу вынести в лагерь Хараджу, а остальным предателям уйти вслед за ними. Впрочем, все они куда-то исчезли, и только дивный арабский конь владелицы замка Хусиф одиноко гарцевал по выжженной равнине, словно искал свою госпожу и приглашал ее снова вскочить в седло. А конь Метюба гигантским прыжком перескочил через бруствер и прыгнул в редут.