Эмилио Сальгари - Капитан Темпеста. Дамасский Лев. Дочери фараонов

– Так ты что, не мусульманин? – хрипло спросил янычар.

– Это тебя не касается, – ответил Дамасский Лев. – Отвечай на мои вопросы. Племянница паши умерла?

– Нет, но рана, похоже, тяжелая. Что же получается: эта сука-христианка непобедима? Хотел бы я с ней сразиться.

– Она тебя продырявит от макушки до лодыжки даже в доспехе. Где племянница паши?

– В одном из казематов.

– За ней ухаживает Метюб?

– Да, ее капитан.

– Куда она ранена?

– В правую подмышку. Если бы клинок вошел слева, наверное, о племяннице паши больше никто бы не заговорил.

– Сколько вас в редуте?

– Двадцать пять, не считая капитана и владелицы Хусифа. Теперь, когда я все сказал, что вы со мной сделаете?

– Давай-ка мы тебе заткнем рот кляпом, а потом свяжем как следует, – ответил Дамасский Лев. – Мико, действуй!

Албанец прыгнул на пленного, заткнул ему рот черным шелковым платком и тонкой веревкой, которую носил при себе, крепко связал ему руки за спиной и щиколотки.

– Не вздумай бежать, – сказал Дамасский Лев пленному, который скатился в ров. – Здесь на равнине у нас рассредоточены еще человек двадцать, и далеко тебе не уйти.

Сказав так, он вскарабкался на эскарп вместе с албанцем, прихватившим с собой аркебузу пленника. Пройдя сквозь частокол мимо валявшейся рядом разломанной венецианской кулеврины, они остановились и хорошенько огляделись по сторонам: неподалеку могли оказаться часовые.

– Ну что, Мико, никого?

– Никого, господин.

– В каком же укрытии скрывается Хараджа? Не видно ни огонька.

Он уже собрался пойти вперед, как албанец схватил его за руку.

– Синьор, – сказал он, – турки прекратили огонь. Что, если Али хочет бросить несколько колонн на штурм редута?

– Тогда наша затея провалилась, потому что венецианцы будут вынуждены тоже открыть огонь, а пули не разбирают, где свой, где чужой.

– Надо спешить, господин!

Они пробрались сквозь второй частокол, наполовину поваленный и забитый металлическими обломками, и спустились по лестнице, наверняка ведущей в каземат. Они уже благополучно дошли до самого дна траншеи, как вдруг с бастиона Маламокко ударила пушка. Это был сигнал к отступлению. Если граф открыл огонь, значит случилось что-то очень серьезное.

– Мы проиграли, – в гневе сказал Дамасский Лев. – Если сейчас же не убежим, попадем меж двух канонад, и тогда неизвестно, кто из нас живым доберется до Кандии.

– Погодите, хозяин.

– Чтобы пули нас изрешетили, все равно чьи, турецкие или венецианские?

– По ночам и пули слепнут. Тут есть каземат, хоть и разрушенный кулевринами, но вполне пригодный, тем более что в нем никого нет.

– Ты убежден?

– У меня горит фитиль аркебузы, и мне все видно.

Канонада тем временем возобновилась с прежней яростью. Венецианцы били прямой наводкой, а турки стреляли из бомбард, чтобы не попасть в редут. Мулей-эль-Кадель и албанец перелезли еще через один эскарп и оказались перед небольшой пещеркой, выложенной кирпичом. Мико подул на фитиль, убедился, что внутри никого нет, и решительно шагнул вперед, готовый выстрелить в любого турка, что окажется перед ним.

– Тут только солома, – сказал он. – Мы без особой опасности можем подождать, пока артиллерийская перестрелка закончится. Христиане и мусульмане устанут тратить порох, и кто знает, может, нам и представится возможность осуществить наш замысел.

– Залезай.

Албанец снова подул на фитиль и осветил каземат, заваленный соломой и обломками ограждения.

– Никого, – сказал он.

– Однако где-то слышен разговор.

– Это турки в соседних казематах.

– Эх, нет у нас мины, чтобы взорвать их всех сразу!

– У нас и пороха нет, синьор.

– Знаю. Давай послушаем.

Турки разговаривали между собой достаточно громко, чтобы слышать их сквозь стену каземата.

– Этюб, – говорил один, – надо было удирать, несмотря на канонаду.

– Дурак, – ответил второй. – Сколько из нас добрались бы до лагеря? У венецианцев кулеврины лучше наших.

– И шпаги тоже.

– С чего ты так говоришь, Хусиф?

– Ты что, не видел, как христианка вышибла из седла племянницу паши?

– Она и вправду так ужасна?

– Скажи лучше – непобедима. Я сам видел в Фамагусте, как она ранила Дамасского Льва, а он считался лучшим клинком султаната.

– Того самого сына паши, который потом стал ее мужем?

– Того самого.

– И убить ее невозможно?

– А ты попробуй.

– Я не возьмусь.

В этот момент ядро из кулеврины, пущенное венецианцами, пробило стенку между казематами, и оба турка, сидевшие у огарка свечи, и Дамасский Лев с албанцем оказались лицом к лицу. Своды выдержали, а потому рухнувшая с грохотом стена не задела никого из них. Турки, увидев перед собой воинов в кирасах, сильно отличавшихся от тех, что были в ходу у бойцов султана, быстро обнажили сабли и бросились в пробоину.

– Вы кто? – спросили они с угрозой.

Мико решительно нацелил на них аркебузу с зажженным фитилем:

– Сдавайтесь, или вы покойники!..

Дамасский Лев уже обнажил шпагу и был готов прийти на помощь верному албанцу. Оба мусульманина переглянулись и, ловко, как белки, выскочив из каземата, заорали:

– Тревога!.. Венецианцы!..

– Бежим, Мико, – шепнул Дамасский Лев. – Нас обнаружили и, если на нас набросятся остальные, убьют наверняка. Их там человек тридцать.

Не уступая мусульманам в ловкости, оба бросились вон из каземата и помчались что было сил.

Турки, засевшие в других казематах, во главе с Метюбом ринулись в погоню, крича на ходу:

– Где они?.. Где они?..

Мулей-эль-Кадель и албанец перемахнули через эскарп и натолкнулись на коня, который был привязан к стойке и, заслышав канонаду, отчаянно пытался высвободиться и убежать. Наверное, это был конь Метюба. При виде оседланного коня обоих христиан посетила одна и та же мысль.

– Прыгай в седло за мной, Мико! – крикнул Дамасский Лев, услышав у себя над ухом свист пули, выпущенной то ли из аркебузы, то ли из пистолета.

– Хорошо, господин, – отозвался албанец. – Дай только выпустить заряд, пока фитиль не погас.

– Давай!

Турки вылезли из казематов, собираясь броситься вдогонку за беглецами.

Мико выстрелил, но только один раз – больше не было пуль. Раздался крик, и кто-то из турок упал. Дамасский Лев перерезал веревку и вскочил на скакуна, крепко стиснув ему бока коленями. Мико одним прыжком очутился у него за спиной и крикнул:

– Бежим, хозяин!

Турки не пользуются шпорами, у них широкие квадратные стремена с очень жесткими и колючими углами.

Мулею-эль-Каделю достаточно было легкого движения, чтобы конь одним прыжком преодолел и развалил старое ограждение. Тут же навстречу беглецам откуда-то с воплями выскочили вооруженные люди, размахивая саблями: