Владимир Череванский - Любовь под боевым огнем

– Сэр, вы позволите мне маленькую откровенность?

– Прошу вас.

– Миссис Холлидей меня разлюбила!

– Разлюбила? Но могло ли это случиться?! Не принимаете ли вы мимолетное недоразумение или вспышку энергической натуры за охлаждение сердечных чувств?

– К несчастью, я не заблуждаюсь.

– Ничто подобное не совмещается в моем представлении, но извольте… я допускаю… Что же далее?

– Сэр, вы знаете, что английская женщина в среде семейной жизни служит образцом всему миру. Ее домашний очаг – ее скиния. Все, что за пределом этого очага, она готова принести в жертву, хотя бы то стоило ей величайших усилий. Но, сэр, второй Англии нет на свете.

– Мне кажется, что и русская женщина создана скорее для тихой радости, нежели для бурного участия в житейском водовороте. Она, несомненно, принадлежит к породе травоядных, и при умении руководить ею…

– О, если бы это было так! К несчастью, у всех молодых наций женщины считают одиночество лишением – и наоборот, свой салон за канцелярию для решения сложных вопросов жизни. Таков тип и миссис Холлидей.

– Которая, однако, подарила вам свое сердце, не боясь, что сухость британца столкнется с изнеженностью славянской крови? Впрочем, я знаю русскую женщину по произведениям уважаемого мной русского писателя Тургенева. Эстетик по натуре, он представил прекрасные образцы русской девушки.

– Чтобы покорить сердце Ирины…

– Не прибегали ли вы, простите за нескромный вопрос, к помощи тех таинственных приемов, которые вы изучаете, будучи ярым приверженцем теософического учения?

Мистер Холлидей помедлил с ответом.

– В некоторой мере… и, может быть, независимо от своей воли… я переубедил ее взгляды и требования…

– И вот теперь вы встречаетесь с протестом против… вашей настойчивости, доведенной до крайнего предела. Видите ли вы исход из вашего положения?

– Я думаю, что военная гроза даст мне возможность возвратить потерянное равновесие. Вот почему я повторяю просьбу поручить мне агентуру в Геок-Тепе.

– Если вы так хотите…

– О, благодарю вас, сэр!

Приятно заниматься при пособии таких богатых материалов, какими располагают вообще английские резиденции, зорко оберегающие обширные сферы своих политических интересов. Картоны тегеранской резиденции пестрели ярлыками с наименованиями стран, лиц и событий, доставлявших ей ту или другую заботу. На виду были теперь Туркмения, Бухара, Хива, Афганистан и Герат. Далее шли генерал Скобелев, генерал Кауфман, Абдурахман-хан, Эюб-хан и Искандер-хан.

План меморандума об усилении русского влияния давно уже созрел в представлении мистера Холлидея. Понятно, что угол зрения его в этом плане исходил из Индии и из положения Туркмении как станции, замедляющей движение «исторического рока» с севера на юг. Приятно было бы поставить тормоз этому движению, примирив Теке с Ираном, но не в английских резиденциях занимаются бесполезными мечтами! Представлялось более практичным представить вниманию шахиншаха беззащитность его хорасанских владений и коснуться попутно русского коварства, приобретавшего всемирную известность.

Занятия мистера Холлидея были прерваны тремя слабыми ударами в дверь. Вошел молчаливый Джеймс.

– Прибыл представитель туркменского народа и желает представиться господин посланнику! – доложил он строго официальным тоном.

– Как он сюда попал?

– Одинокий, одвуконь.

– Пригласите его на запасную половину и окажите ему некоторые знаки внимания, но не более как купцу с известным положением. Джеймс, вы понимаете, что в русском посольстве не должны иметь ни малейших сведений о прибытии этого человека.

Джеймс, состоя много лет при резиденции, разумеется, понимал, кого и что следует скрывать от нескромных взглядов чужих посольств.

– Как вы объяснялись с ним?

– Он говорит немного по-английски.

– Текинец, говорящий по-английски! Да это феномен! Потрудитесь, Джеймс, вглядеться в него пристальнее: не строят ли нам ловушку с улицы Кучей-черак-газ? Как он назвал себя?

– Товарищем текинского сардара, Якуб-баем. В альманахе Гота такого титула я не нашел.

– И не найдете, Джеймс, не найдете. Там не найдете и самого сардара.

Сэр Томсон, приятно удивленный появлением представителя Теке, дал, однако, понять, что об официальном его приеме не должно быть и речи. С улицы Кучей-черак-газ зорко приглядывались в это время ко всем явлениям на улице Кучей-ла-Лезар.

Усталому путнику, прибывшему верхом из дальней страны, молчаливый Джеймс предложил ванну, завтрак и отдых. Завтрак был сервирован изобильно и, как бы по забывчивости, с коньяком и хересом. Херес, к удивлению Джеймса, пришелся по вкусу товарищу текинского сардара.

Наконец состоялась и конференция между Якуб-баем и мистером Холлидеем.

– Я прибыл к господину послу английской королевы с объявлением о происшедшем разрыве между Теке и Россией…

Вступление было недурно, и только мистер Холлидей невольно усмехнулся при сопоставлении воюющих сторон: Теке и Россия!

– Вы, вероятно, лично представите господину послу свои верительные письма? – спросил он Якуб-бая.

– Паспорта у меня нет.

– О, мы понимаем, что представитель Теке может обходиться и без паспорта, но если сардар не снабдил вас верительными письмами…

– Народ сказал мне просто: иди к послу королевы и скажи ему в нашу пользу все хорошее. Теке бумаги не любит. Но что я настоящий посланник, в этом вас удостоверит господин О’Донован.

– Вы знакомы с ним?

– В Чекишляре мы жили вместе и разлучились только потому, что русские начали подозревать во мне самого сардара. Тогда во избежание неприятностей я оставил тамошнюю землю. То, что я говорю правду, подтвердит вот эта записная книжка господин О’Донована.

– Я не замедлю передать господину посланнику ваш документ, а пока прошу вас быть нашим гостем.

По звонку явился Джеймс.

– Проводите!

Пропустив Якуб-бая, Джеймс сообщил мистеру Холлидею, что товарищ сардара выглядит подозрительно и напоминает собою курьера, доставлявшего депеши из тифлисского консульства.

– Он выдал себя вопросом, – добавил Джеймс, – по-прежнему ли хороши конюшни резиденции.

– Джеймс, вы подтверждаете и мою догадку, но кодекс международных приличий требует признавать главнокомандующим каждого, кто командует армией, хотя бы в прошедшем он был только барабанщиком. Будем же молчаливы, но не слепы. Внимание, Джеймс, внимание!

– Ужасно сожалею, что такая даровитая натура утонула в бутылке коньяка, – делал замечание сэр Томсон. перелистывая записную книжку О’Донована. – Здесь на каждой странице есть признаки широкого кругозора. Обратите внимание на его заметки о бегстве из Самарканда Абдурахман-хана. Что нам известно по этому поводу?