Владимир Череванский - Любовь под боевым огнем

В оазисе поднялось бурное ликование. В действительности же через Копетдаг перевалил караван всего из нескольких лошадей и мулов, на которых даже и при пылком воображении нельзя было поместить ни тыр-тыр, ни сотни ящиков с оружием. Во главе каравана выступал несомненный инглези. Толмачом его служил тот самый человек, который был уже в Теке с прежним посланником. Кариз-ханум не был еще во власти русского сардара, поэтому инглези спокойно спустился с гор и направился к кале Улькан-хатун.

Все четверовластие собралось на встречу мистера Холлидея. Такой встрече мог позавидовать посол самого шахиншаха, если бы он только решился ступить на текинскую землю. Первое приветствие принадлежало сардару.

– Как здоровье королевы? – осведомился он как следует по этикету, подсказанному его природным умом.

– Королева здорова и благодарит вас, – перевел Якуб-бай ответ мистера Холлидея.

– Как здоровье сыновей королевы? – предложил следующий вопрос Эвез-Дурды-хан.

– Сыновья королевы здоровы и благодарят вас.

– Как здоровье министров королевы? – спросил в свою очередь Мурад-хан.

– Министры здоровы и благодарят вас.

– В благополучии ли ваш народ?

– Народ инглези в полном благополучии.

– Напишите королеве и ее министрам, что все Теке молит Аллаха и его пророка о ниспослании им здоровья и богатства, – заключил приветствие Хазрет-Кули-хан.

– Мы будем писать им о всех ваших хороших словах.

Затем предложили дорогому гостю чай и отдых на мягких одеялах. Якуб-бай в качестве первого при посланнике человека потребовал, чтобы к ящикам с подарками королевы были приставлены надежные часовые. Улькан-хатун приняла их под свою охрану.

– Сын мой, – говорила она Якуб-баю, – ты, слава богу, не такая собака, как инглези, поэтому скажи мне, как своей матери: такая ли и у этого совесть, как у прежнего, или лучше?

– Это настоящий посланник, – ответил Якуб-бай, – у него совесть светлая.

– Да у него совесть может быть и светлая, но почему его ящики с оружием такие маленькие и легкие?

– Дорогое оружие не бывает тяжело.

– Для чего нам дорогое оружие? Разве золотой ручкой ножа можно убить неприятеля?

– Дорогое оружие мы привезли сардару.

– Я понимаю, что сардар не нуждается в ножницах, которыми стригут баранов, но вы напрасно привезли ему вместо тыр-тыр какие-то детские вещи. Ох, сын мой, правду ли ты говоришь, что этот инглези настоящий человек? Понимает ли он, что совесть не ячмень и что ее не следует разбрасывать по ветру?

– Ханум, вы хорошо знаете, что я за человек?

Ханум ничего не ответила и только измерила Якуб-бая не то испытующим, не то презрительным взглядом.

В честь посла королевы следовало бы устроить что-нибудь приятное, например, скачку или игру в серого волка, но тяжелые тучи опускались над Ахал-Теке все ниже и ниже. На последнем народном совете было решено: пока в Теке останется хотя один русский сербаз – не варить бузы, не справлять свадебные празднества и вообще избегать всякого шумного веселья.

После необходимого отдыха посол заявил, что он намерен передать народу приветственные слова королевы.

– О, слова королевы инглези могут служить и во время мороза песнями соловья, – заметил на это предложение сардар. – Люди, созовите скорее народ, пусть он слушает посла королевы так же внимательно, как слушал бы ангелов, носящих на своих крыльях престол Аллаха.

Раздались призывные звуки барабанов. Народ, побросав горны, у которых приготовлялось оружие, направился к ставке сардара.

Мистер Холлидей сделал при этом маленькую ошибку. Он вышел к народу во фраке и в цилиндре. Впрочем, серьезный человек всегда может удержаться от желания расхохотаться. В народе послышался несдержанный смех, но чего можно ожидать от неразумных подростков?

– Я прислан, – произносил торжественным тоном мистер Холлидей, – порадовать Теке крепкой к нему дружбой королевы инглези. Она довольна вами, и вы смело можете рассчитывать на ее помощь.

На этот раз Якуб-бай толмачил без прибавлений, некоторые слова были ему не по силам, но он недалеко отходил от их смысла.

– В знак дружбы, королева шлет вам почетное оружие, – продолжал мистер Холлидей, обращаясь к стоявшему вблизи четверовластию. – Вам, славный Тыкма-сардар, она вручает клынч с победоносными стихами Корана. Вам, мудрейшим советникам текинского народа…

Никто из четверовластия не был обойден вниманием королевы. Относясь к ее вещественным доказательствам дружбы, как следует людям, понимающим политику, сардар и ханы тотчас же сняли свои клынчи и заменили их полученными в подарок.

– А нашим джигитам твоя королева ничего не прислала? – спросила упрямая ханум. – Разве она не знает, что пятью пальцами хорошо ловить только куски баранины в котле и то, когда он остынет, а как же ими сражаться с шайтаном и его слугами?

– Королева советует вам напрячь все усилия, чтобы разбить вашего врага, – продолжал мистер Холлидей. – Не допускайте его опереться на вашу землю, иначе вы лишитесь драгоценной вам свободы.

– Однако он говорит такие же глупости, как говорил и твой прежний полковник, – раздались из народной толпы громкие замечания. – Слов у него слишком много, а оружия мало.

– Нельзя ли убрать этих крикунов? – спросил мистер Холлидей, догадываясь, что они строго критикуют его речь.

– Здесь никого нельзя трогать, – отвечал поспешно Якуб-бай. – Они хозяева здешней земли.

– Женщины кричат здесь громче мужчин. Скажи, что я послан к предводителям храброго народа, а вовсе не к женщинам, которым приличнее сидеть за прялками, нежели пускаться в политику…

– Не верю, – перебила его ханум, – у твоей королевы нет бороды так же, как у меня, поэтому ей должно быть приятнее говорить со мной, нежели с джигитами. Ты скажи нам лучше: где твои пушки и где твой порох? У нас всего одна пушка – понимаешь, одна, и та на колесах от арбы.

На этот раз сардар не был расположен унимать негодование ханум.

– Ханум говорит строптиво, – заметил он дружески по секрету в кружке четверовластия, – но пусть инглези знают, что наш народ не верит больше их льстивым словам. Народ отлично понимает, что верхом на слове дальше себя не ускачешь.

Убедившись, что пушки королевы остаются на краю света, ханум не пожелала присутствовать при дальнейшем приеме посла. Она предпочла заняться своей больной внучкою, ради которой она пожертвовала бы дружбой королев всего света.

Дочь ее сына, убитого в прошлом году в стычке с русским отрядом, обещала сделаться красивейшей из дикарок. Ханум не успела еще подыскать ей настоящее имя, так как ни роза, ни соловей не выражали всей прелести ее любимицы. До приискания же хорошего имени она приказала и мужу, и слугам называть ее «маленькой ханум».