Владимир Череванский - Любовь под боевым огнем

– Полно, мой милый, окстись, как говорят нянюшки.

– Повторяю, дядя, я видел сейчас из Охотничьей башни известного нам Холлидея. Позволь мне твой бинокль.

– Бинокль возьми, а только как же это?

– Вот бы кого взять в плен!

– Слушай, однако, мой милый кипяток, ты мне не нравишься. Ты чрезмерно бледен, и твой носовой платок, я вижу, в крови.

– Видишь ли… я контужен.

– Что же ты молчишь?

– Хвалиться-то нечем – контужен комом сухой глины. Ты, дядя, статский, ты этого не понимаешь. Настоящая контузия поселяет уважение к раненому, а тут один позор!

Узелков при этом тяжело закашлял и выплюнул сгусток крови.

– Я побегу обратно в Охотничье, – продолжал он, бравируя контузией, не представлявшей особого почета. – Да, чуть не забыл предупредить: в крепости происходит сегодня усиленное волнение, оттуда слышны восклицания: «Мы все пойдем, мы все…» Видимо, там готовится новая вылазка. До свидания, дядя, пришли табаку.

Волнение в крепости шло со стороны женской половины ее гарнизона, не желавшей оставаться равнодушной к трупам, брошенным за крепостной стеной. Они виднелись повсюду и особенно у Великокняжеского ручья. Многим раненым во время прошлой вылазки недоставало сил взобраться по скользкому крутому подъему, поэтому им приходилось умирать между двумя враждебными сторонами. Правда, под покровом ночи смельчаки выползали изо рва и уволакивали одиночек на свою сторону, но при малейшем шорохе передовая параллель посылала в пространство целые залпы, так что смельчаки ложились рядом со своими братьями и отцами.

Женщины не могли примириться также и с тем, что правоверные остаются в добычу нахлынувшим со степи голодным псам. Хотя гяуры нерасположены были надругаться над мертвыми, но текинки не волчицы, а ведь и волчица воет над трупом своего детеныша. И вот женщины собрались на совет, предпринявший решение: мужчинам идти в новую ночную вылазку, а следом за ними идти женщинам убирать своих мертвецов. Прежде, однако, чем идти с таким приговором к сардару, женщины пожелали заручиться согласием благочестивых людей Суфи и Адиля. Между женщинами и пришлым духовенством не было большого согласия, поэтому последние получали в дар только ничтожные вещи – клубки шерсти, пузыри с козьим сыром, пустые тыквы для воды…

– Мы пришли спросить, допускал ли пророк оставлять честных мусульман без погребения? – приступила ханум к Адилю. – Ты видишь, что наши отцы, мужья и сыновья лежат за крепостью, как самые негодные вещи.

– Вас бить надо! – выпалил Адиль, не разобрав, с кем он говорит, и вообще недовольный женщинами теке.

– Нас бить? Текинок бить? Разве есть что подобное в Писании? – раздались возгласы изумления. – Отец, ты из какой страны к нам пришел?

– Из Самарканда, знайте это.

– Отец, ты не сердись. Ведь осел и в Мекке побывает, но умнее от того не делается.

– Вы видите эту книгу Писания?

– Да, мы видим в твоих руках книгу Писания.

– Так слушайте же, что говорит пророк в песне о женщинах: «Я не люблю тех, которые скупы и которые советуют скупость другим и заботливо прячут то, что Бог дал им действием Своей милости. В день суда они явятся со змеями на шее в виде ожерелья».

– Мы верим, что все это сказал пророк насчет людской скупости, но ты прочти нам то место, где пророк велел бить текинских женщин.

– Я вам прочту это место, слушайте: «Добродетельные женщины послушны и покорны. Они заботливо сохраняют во время отсутствия мужа то, что Бог велел им сохранить в целости. В случае неповиновения вы можете удалять их от ложа и бить их, когда они восстают против ваших слов».

В толпе женщин начались догадки, разъяснения, переговоры.

– Пророк велел бить женщин только в тех странах, где мужчины трусы, – догадалась ханум.

– Или там, где женщины ходят закрытыми, – говорили в толпе, – мы же закрываем только одни подбородки, так как благодаря Аллаху на наших лицах нет ничего неприличного.

На этот шум подошел Суфи.

– Отец, мы пришли спросить, как должны поступать истинные мусульманки по смерти своих близких? – приступили к нему с допросом. – Мы, текинки, плачем по покойникам в продолжение года, но не знаем, правильно ли мы хороним своих умерших. Научи, отец, чтобы нам не отвечать потом на суде Аллаха.

– Умирающего следует положить на спину и обратить лицом к Мекке, – отвечал Суфи, обрадовавшись случаю поговорить о любимом предмете. – Когда умирающий испустит дыхание, ему нужно закрыть глаза и произвести омовение. Если нет воды, можно вытереть его землей. Омовение должно быть на открытом воздухе. После омовения следует надеть на него саван белого цвета. Во время перенесения до могилы нужно читать молитвы и плакать. Платье его следует зарыть в кургане. Перед могилой хорошо поднять покойника три раза вверх. В могиле нужно покрыть его досками и тогда уже засыпать землею. На могилах хорошо оставлять кувшины и рога баранов. Недурно ставить и шесты с украшениями из материи.

– Ах, отец, как ты хорошо объяснил! – воскликнул женский хор. – Но теперь скажи, честно ли оставлять наших мужей и сыновей в поле непокрытыми и с поднятыми к небу руками, точно они грозят пророку за свою смерть?

– В войне с неверными есть другие законы.

Суфи, однако, не мог вспомнить ни одного закона, который разрешал бы правоверным, павшим в смертном бое, оставаться в поле на добычу шакалам и с поднятыми к небу руками.

– Вас бить надо, – заключил он в виде исхода из своего затруднительного положения.

– Отец, подумай, ты ли это говоришь? Да настоящий ли ты Суфи? – послышался вопрос в среде женщин. – Пророк разрешил бить только бесстыдниц, а мы разве похожи на них? Видишь ли ты покрывала на наших лицах? Нет? Пойдем же к сардару, пусть он нас рассудит. Ханум, говорите за всех нас.

Вся толпа женщин направилась к холму.

– Господин наш, – обратилась к сардару ханум от имени женской половины гарнизона. – Скажи, как ты поступишь, когда русские убьют твоего сына Ах-Берды? Оставишь ли ты его с поднятыми к небу руками в добычу псам или похоронишь с честью?

– Ханум, мы об этом размышляли, – отвечал сардар, – и нашли, что нам стыдно предоставлять своих покойников растерзанию такой нечистой твари, как собака или шакал. Сегодня ночью мы сделаем вылазку. Вы, женщины, идите за нами подбирать убитых и раненых.

Приказ о вылазке сардар объявил лично защитникам Голубого Холма. На боевом коне, украшенном богатыми попонами – изделиями знатных девушек всего Теке, он объехал опасные места и подолгу стоял там, где огонь гяуров был особенно жесток. Это пренебрежение к неприятелю теке приняли громким ликованием…

Мужчины всегда были готовы сойтись с грудью врага; женщины также не имели недостатка в длинных ножницах как в орудиях нападения и в веревках, чтобы подтаскивать к стенам крепости убитых и раненых.