Виктор Мануйлов - Жернова. 1918–1953. После урагана

Война до этого городка хотя и добралась своими длинными щупальцами, но пощадила его, задев лишь железнодорожную станцию, отстоящую от райцентра примерно на версту. Немцы здесь побывали, но недолго, и, отступая, не успели ничего разрушить.

Окинув взглядом площадь, мощеную еще в конце прошлого века серым булыжником, из которого были выложены затейливые спирали, и тоже будто измятую временем и местами продавленную, Василий Силантьевич повернул голову к встречающим и оглядел их усталым и чем-то недовольным взглядом.

Этот взгляд, как и сама манера вести себя на людях, появились в нем буквально со вчерашнего дня, едва его избрали первым секретарем райкома, появились сами собой и ни у кого не вызвали ни удивления, ни каких-то других похожих чувств, будто Василий Силантьевич и родился с этим недовольным взглядом и степенными манерами, однако они вызвали бы удивление и даже насмешку, если бы он повел себя таким образом будучи директором райпотребсоюза или даже вторым секретарем райкома. Его манеры доказывали лишь то, что он понимает значение места, которое занял, сознает ответственность за все, что теперь в районе произойдет, что, наконец, люди по одному его виду должны догадываться, что перед ними хозяин, который все двадцать четыре часа в сутки нацелен на работу и только на работу.

В это время со ступенек сбежал второй секретарь райкома Климов, и Василий Силантьевич, скупо улыбнувшись, протянул ему руку.

— Да-а, а церковка-то… — произнес он, пожимая узкую ладонь Климова, — церковка-то на этом месте совсем как бы неуместна: вроде как противостояние эпох.

— У нас там клуб, Василий Силантьевич, — виновато пояснил Климов. — Со временем конечно, а пока… Мы вас тут заждались, волнуемся, думаем: не случилось ли чего…

Моторину почудился в словах своего заместителя скрытый упрек, он опять нахмурился и деловито осведомился:

— Товарищи все в сборе?

— Так точно! — поспешно ответил Климов, уловив недовольную нотку в голосе первого, и попятился к крыльцу, как бы приглашая Моторина за собой.

Но Василий Силантьевич не заметил этого движения, а шагнул к ожидавшим возле крыльца товарищам и всем пожал руки. Даже милиционерам. Только после этого преодолел несколько ступенек крыльца, но перед услужливо распахнутой дверью остановился, оглянулся и позвал, обращаясь к Левакову, переминающемуся возле машины с ноги на ногу:

— Николай Порфирьевич! Что же ты там стоишь, дорогой? Идем, голубчик, идем! — и, не дожидаясь, шагнул в темный проем.

Леваков ухмыльнулся про себя, подумав, как бы Моторин осмелился назвать его голубчиком и дорогим в бытность замполитом батальона, но тоже принял и это обращение к себе, и новые манеры бывшего сослуживца как должное. Он пошел к крыльцу, и к нему потянулись руки еще незнакомых ему людей, зазвучали имена, и сам Леваков уже кивал головой с важностью и значением, уловив податливость и неуверенность этих людей перед ним, Леваковым, и наслаждаясь этой податливостью и неуверенностью.

Василий Силантьевич сел во главе стола. По правую руку от себя посадил Климова, по левую — единственную в этой компании женщину, председателя райисполкома Мумрикову Любовь Капитоновну, жгучую брюнетку лет тридцати пяти, полногрудую, круглолицую, румянощекую. Василий Силантьевич выделил ее из общей массы сразу же и потому, что она была единственной женщиной, а более всего по причине непроизвольного и непреодолимого к ней влечения: женщины с такими обильными телесами всегда нравились ему уже хотя бы по той причине, что собственная жена его была доска доской, и никакой корм изменить ее не мог.

Далее, с левой стороны, подле Мумриковой, он посадил Левакова, а потом, поглядывая чуть усмешливо на толпящихся в дверях остальных членов райкома и хозяйственных руководителей, не решающихся занять за столом место без указания нового хозяина, сделал широкий жест рукой и произнес с подкупающе простецкой улыбкой, сразу преобразившей его длинное лицо:

— Прошу, товарищи, к столу! Прошу без церемоний! — И сел, тут же склонившись к Климову и спрашивая у него, кто из присутствующих есть кто.

Люди занимали свои места, и видно было, что каждый знает, где ему сесть, что это не первое застолье в этом зале, что новый секретарь заведенного порядка не нарушил, разве что вклинил в привычное расположение неизвестного им человека. Понравилось товарищам и то, что Моторин повел себя сразу же так, словно он здесь не первый день, то есть без жеманства и заискивания, а это свидетельствовало о ровном характере и твердости в раз и навсегда принятой линии. Следовательно, не будет дергаться из стороны в сторону, выкидывать какие-нибудь кренделя, кульбиты и фортели, это означает еще и то, что достаточно к этому характеру приноровиться, и все потечет ровно и гладко, без неожиданностей.

Когда все расселись и шум прекратился сам собой, Василий Силантьевич повременил еще немного, задав при полной тишине пару вопросов Климову и выслушав его ответы, и только тогда поднялся, одернул пиджак, потрогал многоцветные орденские колодки, пробежался взглядом по лицам, ни на ком не задерживаясь и отмечая про себя, что все смотрят на него со вниманием, глаз не отводят, лишних шевелений себе не позволяют и, следовательно, сосредоточиться не мешают.

— Значит, дорогие товарищи, — начал свою первую речь в новой должности Василий Силантьевич, — прежде чем мы с вами пригубим, так сказать, чашу, я хотел бы отметить некоторые нюансы, поскольку свежим, сами понимаете, взглядом успел окинуть некоторую сторону деятельности вашего района, который со вчерашнего дня стал, так сказать, и моим районом тоже, поскольку вы проголосовали и приняли меня в свою партийную семью.

Склонив голову и тут же вскинув ее, продолжил:

— Так вот, коротко говоря, впечатление у меня сложилось недостаточно благоприятное, и это дело мы теперь вместе с вами будем поправлять и искоренять. Ошибки, допущенные, как вам хорошо известно, прошлым руководством, терпеть мы больше не можем. Картофель на полях убирается недостаточно энергично, не видно энтузиазма и заряженности на план. О льне я не говорю. Колхозники больше думают о том, как убрать с собственных участков. Горожане тоже. В то время как в стране положение с продовольствием достаточно сложное, частнособственнический уклон явно искривляет существующую ситуацию и партийную линию. Последние указания нашего гениального вождя и учителя товарища Сталина, направленные на преодоление последствий фашистской агрессии, неурожая сорок шестого года и всякие достаточно негативные явления, а также выход нашей великой страны на новые рубежи, мы должны принять к неукоснительному выполнению без всяких на то проволочек и не считаясь ни с какими жертвами…