Вриндаванлал Варма - Мриганаяни

— Мне кажется, раджа хорошо относится к нам. И счастью нашему никто не помешает… — С надеждой произнесла Лакхи. — А признайся, отдал ты Пилли частицу своего сердца? — вдруг спросила она. Видно, мысль эта не давала ей покоя.

Атал взглянул на Лакхи широко открытыми глазами.

— Ты что, с ума сошла?

— Ладно, не обижайся, так бывает. Мужчины ведь иногда ошибаются.

— Что ты болтаешь? А-а-а, теперь вспомнил! Ещё ведь ночью ты говорила, что Пилли хотела завлечь меня. Но тогда я ничего не понял. Да и сейчас ещё не всё понимаю. Расскажи всё по порядку, умоляю!

— Да ты сам посуди, станет женщина так просто, без всякого умысла, обнажать свою грудь перед посторонним мужчиной, как это сделала вчера Пилли?

— Да разве это женщина! Муха она навозная! Падаль, а не человек! Как могла ты подумать, что я…

— Ну, чего ты так распалился? Я просто никогда не думала, что женщина может быть такой бесстыжей, такой подлой и низкой.

— Но почему ты решила вдруг, что я позволю этой ведьме околдовать себя?! Да знай я, кто они такие, эти наты, сразу же рассчитался бы с ними.

— Значит, хорошо я сделала, что скрыла от тебя правду, а то своей горячностью ты мог испортить всё дело: натам ничего не стоило рассказать, что мы из разных каст.

— Какая ты умница, Лакхи. Мне бы половину твоего ума! Только смотри, никогда больше не говори мне такого… ну, такого, как ты сказала обо мне и Пилли.

— Обещаю, никогда, никогда не говорить! Доволен?

Они обнялись. По щекам их катились слёзы.

Солнце уже высоко стояло над землёй, когда в храм пошла пожилая женщина. Поставив перед статуей бога чашу с водой, она подсела к Аталу и Лакхи и, поправляя на голове край сари, спросила с улыбкой:

— Не вы ли те Гуджары, которые сбросили с городской стены тюрок?

— Да, мы, — ответил Атал. — Только это были не тюрки, а наты, которые хотели впустить врага в город.

— А я-то слышала, что она перебила чуть ли не целый отряд тюрок, — сказала женщина, кивнув головой на Лакхи. — Но эти наты вряд ли в чём уступят тюркам. А что, у неё меч был?

— Да-а-а… То есть нет… Нож.

— На вид худенькая, а сама вон какая! Раджа непременно наградит вас!

— Наградит — не откажемся.

— Подумаешь: не откажемся! Нет чтобы самим попросить, — сидят здесь и ждут, когда им предложат джагир! Только так не бывает. А откуда вы?

— Издалека.

— У вас здесь родные?

— Нет, никого.

— В городе много гуджаров. И ахиры тоже есть.

— Может быть.

— Из её касты живут совсем близко отсюда, рукой подать.

— Из чьей касты?

Женщина обнажила два ряда зубов и показала рукой на Лакхи. Лакхи взглянула на неё исподлобья, но женщина не смутилась.

— Откуда тебе известно, кто она? — вырвалось у Атала.

— Откуда известно! — ответила женщина. — Да разве правду утаишь? Ведь всему городу известно, что ты гуд-жар, а…

— Да, я ахирка, — отрезала Лакхи. — Но тебе какое до этого дело!..

Женщина поднялась.

— Боже мой! За что ты осерчала на меня? Я сказала только то, что слышала от других. Держит тебя этот гуджар и пусть держит, живи с ним, нам-то что до этого?

— Я не держу её, баи [175] Баи — почтительное обращение к женщине , она — жена мне! Законная жена! Мы с ней совершили обход огня, — ответил Атал.

Женщина устремилась к выходу.

— Вот она, калиюга! Слыханное ли дело, чтобы гуджар и ахирка поженились!

С улицы донёсся конский топот. Атал и Лакхи выглянули наружу и увидели Ман Сингха. Они хотели спрятаться в храме, но Ман Сингх уже заметил их и, соскочив с коня, подошёл к Лакхи.

— Что ты опустила голову, словно преступница? Это ты спасла Нарвар? Или, может, на землю спустилась какая-нибудь богиня?

Лакхи только вздохнула. Перед храмом собралась толпа.

— Что омрачает твою душу?

Лакхи взглянула на раджу и снова потупила взор. В глазах у неё стояли слёзы.

Ман Сингх снял с себя ожерелье из золота и жемчугов.

— Подними голову!

Лакхи повиновалась. Губы у неё дрожали. Слёзы застилали глаза. Раджа надел ей на шею ожерелье, и слезинки, упавшие на жемчужины, засверкали всеми цветами радуги. Закрыв лицо руками, Лакхи разрыдалась. Атал облизал пересохшие от волнения губы.

— Лакхарани, ты ездишь верхом?

Лакхи ничего не ответила. Только покачала головой.

— Тогда поедешь в Гвалиор на слоне, — распорядился Ман Сингх и обратился к Аталу. — Ну, шурин, — хороши вы, нечего сказать, — произнёс он, смеясь. — Удрали, и никому ни слова! Ни с того ни с сего отправились бродяжничать!

Атал не в силах был отвечать: в горле у него пересохло. Он пытался откашляться и всё облизывал губы.

Ман Сингх вдруг вспомнил Бодхана (кстати, Атал ещё раньше подумал о жреце) и помрачнел.

— Вели привести слона, — обратился он к Нихал Сингху.

— Я пойду пешком, — возразила Лакхи прерывающимся от волнения голосом.

Вскоре привели слона. Когда слон, повинуясь погонщику, опустился на колени и к нему приставили лесенку, раджа вдруг спросил:

— А где лестница, которую наты приготовили для тюрок?

— Её сломали, — ответил кто-то.

— Ну, Лакхарани, садись на слона и отправляйся в мой лагерь, — сказал раджа, потом обратился к Аталу: — И ты поезжай с ней.

Лакхи взглянула на свою грязную грубую одежду и на мгновение представила себе пёстрые наряды, которые примеряла как-то раз в Магрони. Ноги отказывались идти, она не могла ступить ни шага.

Тогда Ман Сингх сказал, смеясь, Аталу:

— Чего ты ждёшь? Возьми её на руки и усади на слона. Разве она не жена тебе?

Атал улыбнулся и жестом велел Лакхи подойти к слону.

Лакхи покраснела от смущения. На дрожащих губах заиграла улыбка. Бросив на Ман Сингха благодарный взгляд, она поднялась на слона. Атал сел рядом.

Когда Ман Сингх вскочил на коня и под приветственные возгласы толпы направился со своей свитой в лагерь, какая-то нарварка воскликнула:

— А наш раджа знает толк в женщинах!

— Ещё бы? Иначе он не усадил бы её на слона. Это жена шурина! И шурина тоже не обидел.

— За красоту оказана ей такая честь. Шутка ли — ехать на слоне! Сама посуди, как могло целое войско тюрок пробраться в город по какой-то верёвке?

— Это ты зря! Лакхи и в самом деле очень смелая!

— Разве хорошо это: раджа — на коне, а какая-то девчонка на слоне? Что и говорить, красоты у неё не отнимешь!.. А видела ты, каким взглядом одарила она раджу, когда влезала на слона?

— Привёз раджа её в Гвалиор, и будет она жить в его дворцах!

— На то он и раджа! Ему всё дозволено!

— Ну и ладно. На том спасибо, что в самое время он прибыл. А не то сожгли бы наш Нарвар!

Ман Сингх провёл в Нарваре несколько дней и отбыл в Гвалиор после того, как было получено известие о возвращении Гияс-уд-дина в Мэнди.

Прежде чем покинуть Нарвар, Ман Сингх распорядился на каменной триумфальной колонне, воздвигнутой за городской стеной, высечь надпись, возвещающую о поражении султана Мальвы. Эта колонна была врыта на том самом месте, откуда армия Гияс-уд-дина, не выдержав совместного удара гвалиорцев и нарварцев, повернула назад.