Виктор Мануйлов - Жернова. 1918-1953. Вторжение

Алексей Петрович пересек вместе с рекой открытое пространство, трусцой перебежал дорогу, углубился в лесную чащу. Шел осторожно, стараясь не наступать на сухие ветки, не задевать кусты, чтобы не выдать себя ни звуком, ни движением. Сперва сквозь заросли осинника проступили черные крыши с кирпичными трубами над ними, потом стены скотных дворов, огороды с картофельными грядками, плетни. Алексей Петрович выбрал ближайшую к лесу избу, самую неказистую на вид: и размерами поменьше, и труба вроде бы покривившаяся, и изгородь. Если бы он оказался в сходном положении лет двадцать назад, то наверняка выбрал бы избу получше. Но двадцать лет назад он не мог оказаться в таком же положении, а сегодня приходится выбирать, исходя из классовых понятий о добре и зле, о сочувствии и сострадании другому человеку, о преданности родине и власти. Бедный человек добрее богатого, участливей, сострадательнее. Хотя, разумеется, нет правила без исключений.

Миновав непременные заросли крапивы, примыкающие к лесу, Алексей Петрович приблизился к изгороди, и в это время скрипнула невидимая дверь и хлопнула — то ли в избе, то ли на скотном дворе. Алексей Петрович присел за куст бузины и даже фуражку снял, чтобы быть менее заметным.

И вовремя: из-за угла выбежал мальчишка лет двенадцати, спустил короткие штанишки и помочился на угол сарая.

— Э-эге-ей! — окликнул его Алексей Петрович. И еще раз, чуть громче: — Ма-альчи-ик!

Мальчишка медленно повернулся на звук голоса, огляделся по сторонам, поддернул штаны и пошел к забору, вглядываясь в заросли бузины. Остановившись возле перелаза, спросил тихо:

— Ты кто?

— Я? — переспросил Алексей Петрович, слегка высовываясь из-за куста. — Я — командир Красной армии. Немцы в деревне есть?

— Не-а. Проезжамши тут утресь, в речке купамшись, кур побрамши, молока. До Кричева подамшись. А полицаи есть.

— Какие полицаи?

— С города. Вчерась приехамши. Двое. Тетку Варвару забрамши в участок. У ей муж красный командир… с немцами воюет. — И, шмыгнув носом, пояснил: — Вон в том доме те полицаи остановимшись, где крыша железная. Там сельсовет бымши.

— Тебя как зовут-то?

— Петром кличут.

— Петя, а ты… ты хлеба не можешь мне принести? — спросил Алексей Петрович. И добавил униженно: — Хотя бы немного.

— Могу. Мамка нонче пекла, — с готовностью согласился Петя.

— Ты, однако, мамке не говори обо мне: мало ли что…

— Да вы не сомневайтесь, дяденька командир, — воскликнул мальчишка. — Мамка не выдаст: у нас батька в… — он запнулся и закончил почти сердито: — Я сам пионер, дяденька командир. У меня даже галстук имеется. Могу показать.

— Не нужно. Береги его, Петя. Наши вернутся, тогда и наденешь.

— Ладно, — согласился мальчишка, повернулся, подпрыгнул на одной ноге и припустил между грядок.

Алексей Петрович проводил его взглядом и с тревогой посмотрел в сторону дома с железной крышей, но и там, и на всей деревенской улице не видно было никакого движения, хотя — теперь он это знал — во всех избах есть люди, и не исключено, что кто-то из них мог видеть, как мальчишка с кем-то разговаривал в конце своего огорода. Не с кустами же, и не с воронами.

Минуты через две из-за сарая вышла женщина, огляделась и пошла в конец огорода, но не прямо, как до этого Петя, а мимо грядок с луком и морковью, что-то срывая и выдергивая по пути и в то же время поглядывая в сторону кустов. Так она приблизилась к ограде и, продолжая будто бы что-то делать, окликнула тихо:

— Эй! Товарищ! Пройдите до конца огорода, а там между кустами смородины к сеновалу. Там Петя вас проведет в избу. — Разогнулась и пошла назад.

Алексей Петрович, пригибаясь, иногда руками касаясь земли, перебрался к углу огорода и обнаружил там что-то вроде проулка, разделяющего два участка. Здесь лежали старые бревна, борона без зубьев, несколько поломанных тележных колес, торчало из земли сиденье конной сенокосилки. Здесь, видать, было место игр деревенских ребятишек: так все было истоптано и приведено в некий порядок, удобный для детских забав. Соседский дом прикрывал длинный сарай, вездесущие кусты бузины и высокий бурьян, хоронясь за которым, Алексей Петрович достиг угла сеновала.

Петя, выглядывавший из-за угла, показал рукой на дыру в заборе и поманил к себе Алексея Петровича. Через минуту оба нырнули в низкую дверь, ведущую в коровник, обогнув слежалую кучу навоза.

В углу жевала зеленую траву пегая коровенка. Несколько овец заметались в узком загоне. Высокие ступеньки из толстых плах вели к полуоткрытой двери, узкие мостки от них — к туалету.

— Здравствуйте, — произнес Алексей Петрович, переступая порог горницы и снимая фуражку.

— Здравствуйте, — ответила женщина, мельком глянув на гостя, и тут же обратилась к сыну: — Беги к воротам, Петюша, и смотри, вдруг кто объявится. Но за ворота и носа не кажи.

— Что я, маленький, что ли, — обиделся Петя и вышел в сени.

— Вон рукомойник, — продолжила женщина. — Мойте руки и садитесь за стол.

На столе дымилась миска со щами, лежали большие ломти хлеба, и пока Алексей Петрович мыл руки, стараясь не торопиться и не показывать, как он голоден, перед глазами его плавали черные мухи, и ему казалось, что он вот-вот упадет.

Но он не упал. Более того, он долго тер руки расшитым холщовым полотенцем, затем искусанное комарами и мошкой лицо, подошел к столу, сел на лавку, взял в руку расписную деревянную ложку, затем из тарелки кусок хлеба, поднес его ко рту и, испытывая легкое головокружение, откусил первый кусочек и принялся жевать. Затем зачерпнул ложкой щей, понюхал их пьянящий запах, вылил в рот.

— Боже, как же вас искусали! — произнесла женщина с неподдельным состраданием в голосе. — Вы бы подорожником… Растерли бы в ладонях до сока и смазали лицо. И кусали бы они вас меньше. И лопух под фуражку — шею бы не кусали…

— Спасибо. Я непременно так и сделаю, — отвечал Алексей Петрович с набитым ртом, не переставая жевать, но все так же неторопливо и степенно.

Как потом он жалел о своей показной медлительности, как проклинал свою неуместную щепетильность. Он не успел съесть и половины куска и выхлебать половины миски щей, как дверь отворилась, на пороге появился Петя и вскрикнул сдавленным голосом:

— Идут!

— Кто идет? — отшатнулась от печки женщина.

— Полицаи!

Алексей Петрович вскочил на ноги, уронив лавку, в растерянности посмотрел на женщину.

— Гос-споди! — заломила она руки. — Да когда же это кончится!

Подхватив сумку и фуражку, Алексей Петрович метнулся к двери. Потом назад, к столу, схватил краюху хлеба.

Вслед за ним выскочил в коровник и Петя.

— Сюда, дяденька, сюда! — позвал он, но Алексей Петрович знал лишь одно: поскорее в лес, лишь там он может чувствовать себя в безопасности.