Андрей Караулов - Русский ад. Книга первая

Речь Чубайса перед его сторонниками. Какой-то у них съезд… слет или еще что-то…

— П-посмотрите, товарищ министр, к-какой триумф воли… — Манилов от волнения даже чуть заикался. — …И-им же только к-коричневых рубашек не хватает…

Шапошников раскрыл «Комсомолку». Самые интересные места — речи Чубайса — Манилов отметил жирным фломастером. — Мать честная: Чубайс в самом деле смотрит на себя как на историческое явление.

«Александр II, — горячился Чубайс, — когда нужно было в России проводить земельную реформу и освобождать крестьян, позвал нас, реформаторов! Петр I, друзья, когда нужно было строить великий город и закладывать основы страны, тоже позвал нас! Именно нас и наших отцов в 41-м, когда Сталин уничтожил весь цвет Советской армии, позвали защищать Родину…» — и т. д.

Обращаясь к сторонникам, Анатолий Борисович привел целый ряд исторических примеров, когда без него, без Чубайса, было невозможно обойтись: оказывается, Чубайс стоял рядом с императором Александром, когда Александр отменил крепостное право. Вместе с Петром Великим он строил Петербург. Позже, в XX веке, Чубайс героически сражался под Москвой против Гитлера — но не один, вместе со всей своей семьей и с Гайдаром; нет конца подвигам Чубайса во имя России.

— Они с-сумасшедшие, т-товарищ министр? — у Манилова дрожали руки. — Текст писал Гозман, друг Чубайса. Он с детства к-косой. С косыми взглядами. И с детства не понимает, что же он говорит. Только экономикой нельзя руководить по звездам. Скоро, скоро, Евгений Иванович, они н-начнут стрелять, вот увидите. И нас втянут. Такие… на 457 в-все пойдут. Вон к-как… за Россию бьются: там, где т-такое страдание, там всегда кровью пахнет, всегда!

Может быть, «Комсомолка» что-то перепутала? Но ведь это стенограмма…

«Две «Волги» за один ваучер…» — вспомнил Шапошников. Это ведь тоже Чубайс! А крики, что тарифы на электроэнергию вот-вот начнут снижаться? Что в стране победит «народный капитализм»? — Мнимое впечатление достигает вдруг такой силы, что кажется абсолютно реальным; у людей, переполненных мнимыми впечатлениями, ложные представления всегда ярче и сильнее, чем сама жизнь.

«Так было всегда… — кричал с трибуны Чубайс, — ибо, если нужно создавать, строить, наводить порядок, решать и отвечать за свои решения, преодолевать и добиваться цели, зовут нас! Нас, реформаторов! Мы — люди дела и слова. Мы — люди чести. И сегодня я опять, как тогда, в 41-м, слышу, друзья, приказ нашей Родины: стоять до конца, до полной победы: это наша страна, и другой страны нам не нужно!»

— С-станут, станут стрелять, — бормотал Манилов. — В зале, г-говорят, беснование началось. В-все с мест п-па-ав-скакивали, орут, Чубайсу овацию устроили и кричат, кричат…

— В каждом сумасшедшем доме — свои праздники, — задумался Шапошников. — И свои игрушки!

Только что, на днях, Земфира Николаевна листала какую-то старую книжку и наткнулась на описание казни Емельяна Пугачева.

Шапошникова потряс приговор: «…четвертовать, голову воткнуть на кол, части тела разнести по четырем частям города и положить на колеса, а после на тех местах сжечь».

Средневековье? Нет, 1774-й, двести с небольшим лет назад, всего три человеческие жизни…

В Москве никто не удивляется жестокости.

Язык Чубайса (язык экономиста?) и правда какой-то полувоенный. «От оборонительной стратегии, стратегической обороны мы должны, друзья, немедленно развернуться к стратегическому наступлению!» Или: «У нас в наличии должна быть проработанная конструкция внезапного прорыва, внутренняя потребность и убежденность развернуть стратегию наступления уже сейчас, в эту кампанию, не дожидаясь весны…»

И т. д. и т. п.

«Проработанная инструкция внезапного прорыва…» [10]

В том же номере «Известий» выдвиженец Ельцина, новый руководитель Калмыкии Кирсан Николаевич Илюмжинов дал первое официальное интервью. На всю полосу.

Сначала Кирсан Николаевич подробно рассказывал, как интересно развивается нынче Калмыкия, какое развернулось строительство, сколько денег нужно республике на нанотехнологии, «школы будущего», например — на изучение космоса, прежде всего Луны и Марса (Кирсан Николаевич был уверен, на Луне американцы никогда не были, их высадка на Луну есть гениальная мистификация).

В этот момент Президент не удержался и рассказал журналистам о своих личных контактах с инопланетянами.

«Это было в прошлую субботу, — рассказывал Илюмжинов. — Ближе к ночи. В тот вечер я более обыкновенного страдал тоской. Почитал какую-то книгу, посмотрел телевизор и пошел отдыхать.

Кажется, я уже засыпал и вдруг вижу: открывается балкон, меня кто-то настойчиво зовет. Там, на балконе, повисла светящаяся точка. Наподобие кометы. И я сразу вошел в эту огромную трубу, где находились люди в желтых скафандрах.

Сейчас у меня часто спрашивают, на каком языке я с ними общался. Видимо, на языке мысли, потому что мне не хватало кислорода. Многие предметы в их корабле стояли верхом вниз, но люди в желтых скафандрах попросили меня ничему не удивляться. Потом они сказали: «Сейчас нам нужно взять пробы с одной планеты». И мы тут же полетели на эту планету.

Я спрашиваю: «Почему вы не выходите в прямой эфир на телевидении и не говорите, что вы здесь находитесь?» Они отвечают: «Мы не готовы пока к этой встрече».

Ну вот, мы быстренько куда-то слетали. Я чувствовал перегрузки. А потом вернулись обратно, прямо на балкон.

Я и сам, конечно, не поверил бы в такое чудо, но есть свидетели: мой водитель, мой министр и мой первый помощник. Утром они приехали и обнаружили, что Президент Калмыкии исчез.

Где я? Куда я делся?

Никто не знает. Исчез — и все.

Балкон открыт (это последний этаж был). Тут они стали обзванивать общих знакомых. Тоже нет никакой информации. В тот момент, когда они решали, кому бы еще позвонить, потому что квартира была закрыта изнутри (а у них имелся свой ключ), я выхожу из спальни. И быстро так говорю: «Готовьте яичницу, мне надо в Белый дом, Борис Николаевич вызывает…»»

— Последний этаж как Б-байконур, — бормотал Манилов. — «С-со-лярис» с яичницей…

— Как считаешь, генерал? Инопланетяне… часто его тырят? — поинтересовался Шапошников.

— Если осенью, когда обострение, то каждый день, товарищ министр! А к завтраку возвращают. В Элисте, я думаю, Кирсан Николаевич прямо с крыши президентского дворца взлетает.

— Погоди, — встрепенулся Шапошников. — А Ельцин… что? «Комсомолку» не читает? Илюмжинов — носитель секретной информации. У нас там девять общевойсковых дивизий, два полка ПВО, база слежения… там нефть, в конце концов! А если он этим… в желтых скафандрах… еще и гостайны выложит? В знак огромного уважения?