Андрей Караулов - Русский ад. Книга первая

Зимой 89-го многотиражка Московского университета опубликовала небольшую заметку, где говорилось, что Горбачев с комсомольских лет сотрудничал с КГБ СССР. Автор доказывал, КГБ «подписал» Горбачева на стукачество вскоре после того, как он получил свой первый орден, то есть — с 17 лет. Яковлев так и не понял, кто же положил эту многотиражку Горбачеву на его рабочий стол, но все, что произошло с Михаилом Сергеевичем, было невероятно: он размахивал руками, что-то бормотал, сорвался на крик… Нечто подобное, кстати, было (когда-то) с Михаилом Андреевичем Сусловым, главным идеологом партии. Яковлев имел неосторожность показать Суслову письмо трех старых коммунистов, «сигнализировавших» родному ЦК, что Суслов, по их сведениям, не платит партийные взносы с гонораров за сборники своих речей. Александр Николаевич отметил это сходство: растерянность, почти шок, нелепые попытки объясниться…

Сменив Виктора Чебрикова на посту председателя КГБ СССР, Крючков намекнул Горбачеву, что какие-то документы (досье членов Политбюро обычно уничтожались — обычно — в день их избрания), — так вот, Крючков дал понять Горбачеву, что какие-то его доносы («образцы» работы, так сказать) пока целы. В чьих они руках — доподлинно неизвестно.

Что стало бы с Горбачевым, нобелевским лауреатом, если бы эти «образцы» оказались бы вдруг в руках западных журналистов?

— …А если этих троих, Саша, и — сразу в тюрьму? Прямо сегодня?

Горбачев с надеждой смотрел на Яковлева.

— Там же, в лесу. С поличным, так сказать… — как?

— Боюсь, — зевнул Яковлев, — арестовать-то, Михал Сергеич, некому…

Яковлев говорил по-ярославски, на «о».

— Ты что?! У меня — и некому? — взорвался Горбачев.

— Ага…

Горбачев был похож сейчас на ястреба — насторожившийся, вздернутый…

— И кто даст ордер… на арест-то? — Яковлев опять сладко зевнул, прикрывая ладонью рот. — Они, басурмане, ведь как рассудили? Есть Конституция — так? Каждая республика выходит из состава Союза, когда захочет. Ну и приспичило им выйти. На троих.

— Арестовать можно и без ордера, — махнул рукой Горбачев. — И — сразу объявить. Если Генпрокуратора не дает вдогонку ордер — отстранить Генерального и назначить любого, кто дает! Хоть тебя!

— Меня не надо… — Яковлев еще раз зевнул. — На спектакль похоже. Дальше рассуждаем. — Если Верховный Совет Украины поддержит, например, решение Кравчука, то какая депутатам разница, где сейчас сам Кравчук? У себя в кабинете, в тюрьме или у какой бабы на полатях? Он — все равно Президент Украины! Он и в тюрьме Президент. В камере. А если — в тюрьме, так они, пожалуй, за развал скорее проголосуют, ведь Кравчук-то мученик, за «нэньку ридну» страдает…

— Знаешь, ты погоди! — Горбачев выскочил из-за стола. — До июля все соцопросы говорили, что я на первом месте. Политики, е…и их души, неслись ко мне и говорили: раз они идут на выборы, им надо как-то маневрировать, чтоб понравиться! Теперь я вижу: некоторые так маневрировали, что им уже не выбраться, — Горбачев задыхался от гнева. — Ельцин, Саша, тоже был у меня перед Минском. Клялся, что они там — ни-ни! Только консультативная встреча.

Боялся, похоже, Шапошников сдаст. Они ж и его решили прихватить, он обосрался и на больничный ушел. Я, скажу, реагировал на Ельцина понимающе, хотя я ему совершенно не верил. Значит, когда мы Ельцина отправляем в Бутырку, я иду на трибуну, буду убеждать, убеждать, это я умею, если надо два, три часа и — беру инициативу…

Внушаю и внушаю. Я — на трибуне, Ельцин — в тюрьме. Чувствуешь преимущество? Хорошо: допустим, Верховный Совет что-то не понимает… ну и к черту тогда Верховный Совет! Чрезвычайное положение! Что это за перестройка, Саша, если Президент страны — уже лишний?!

А у меня, между прочим, есть функции и ответственность: или мы выходим наконец на какое-то общее понимание, или всех под арест, точка!

Александр Николаевич хотел подняться, но Горбачев сел рядом и коснулся вдруг его руки:

— Ну, Саша… как?

— Арестовать Ельцина с его неприкосновенностью, Михаил Сергеевич, может только Верховный Совет. После импичмента.

— Я — арестую! Саша, я всех арестую!.. Как в августе! Кремлевский полк арестует. Прямо на Ивановской, где стоят машины. Все, хватит тут!

Горбачев не договорил и в сердцах махнул рукой…

Он устал. Он правда очень устал.

— Если не будет согласия депутатов, — спокойно продолжал Яковлев, как бы не обращая на Горбачева внимания, — это уже переворот, Михаил Сергеевич. И вы… что же? Во главе переворота? Кроме того, свезти Ельцина в кутузку действительно уже некому, вот ведь как все… получилось…

— А Вадим Бакатин?

— Не свезет. Пареной репой завоняет. Не игрок он. Баба из Кирова.

Горбачев встал, открыл шкаф и достал бутылку «Арарата».

— Ты меня не убедил, Александр! Мы в конституционном поле? Да? Вы там с Ельциным что-то задумали? Хорошо, выходите на съезд. Я тоже могу подсказать варианты.

А они как пошли? Это ж политическая Антанта, черт возьми, перестроились так, что развалились.

Хочешь коньяку?..

— Не, коньяк я не очень… — вздохнул Яковлев. — Лучше уж водку. У вас пропуск кем подписан, Михаил Сергеевич?

— Какой еще пропуск?

— В Кремль. Его ж Болдин подписал, верно? А Болдин после Фороса сидит в кутузке. Выходит, ваш пропуск в Кремль тоже недействителен. Вот так, Михаил Сергеевич!

Не только арестовать, но пропуск Президенту подписать сейчас некому…

Горбачев поднял глаза.

— Мой пропуск на перерегистрации, — жестко сказал он.

— Только выход есть… — Яковлев сделал вид, что он глуховат, наслаждаясь, впрочем, тем, как Горбачев ловит — сейчас — каждое его слово.

— Хорошо, Михаил Сергеевич, они объявили: Союза больше нет. А Президент СССР и правительство категорически с этим не согласны. Президент СССР готов уступить им Кремль. С нищих не берем, ради бога! Кремль — но не полномочия. Михаил Горбачев остается Верховным главнокомандующим Вооруженными силами. Эти обязанности с него никто не снимал. И у Президента СССР — ядерная кнопка. Почему он должен ее передавать? Кому? Их трое. Кому из троих? Как ее, эту кнопку, поделить? Это ж не бутылка, верно?

Ну, а теперь… — Яковлев наклонился поближе к Горбачеву, — самое главное. Кого хочет весь мир? Ельцина? Или Горбачева, нобелевского лауреата?!

Горбачев кивнул. «Держится мужественно», — отметил Александр Николаевич. Странно, наверное, но Горбачев сейчас ему нравился: Яковлев видел человека, готового к борьбе.

— Если Горбачев не признает новый союз, никто в мире его не признает, — напомнил Яковлев. — Что тогда? Полная изоляция? А жрать мы что будем? А?

Горбачев подскочил к телефону и связался с приемной.

— Нурсултан улетел? Найди его во Внукове, найди в самолете, где хочешь, но найди!