Андрей Караулов - Русский ад. Книга первая

— Это правда, что ты с партбилетом расстался?

— Так точно… — дрогнул Шапошников.

— Ну-ну… А я бы не торопился, — хмыкнул Моисеев и бросил трубку.

В кабинете Горбачева сидели Ельцин, Бурбулис и два-три человека, которых Шапошников не знал.

— Доложите, что вы делали в дни ГКЧП, 19–22 августа, — сухо приказал Горбачев.

Шапошников заявил, что он сразу отказался подчиняться Янаеву и был готов разбомбить Кремль, если начнется штурм Белого дома, ибо в Кремле, по его сведениям, находились Янаев и Лукьянов.

Ответ понравился.

— Из КПСС вышли? — спросил Горбачев.

Шапошников смутился, но отступать было некуда:

— Принял… такое решение.

Горбачев посмотрел на Ельцина:

— Какие предложения, Борис Николаевич?

— Назначить министром обороны! — сказал Ельцин.

Главный военный летчик Советского Союза чуть не упал.

— Приступайте к своим новым обязанностям, — также сухо приказал Горбачев. — Вам присвоено воинское звание маршала авиации.

Выйдя из кабинета, Шапошников наткнулся на Моисеева. Лицо нового министра обороны было как взорвавшаяся плодоовощная база.

— Аг-га, — скрипнул Моисеев. — Говорил тебе, с партией не торопись!

Через несколько минут Горбачев отправит Моисеева в отставку.

На самом деле Евгений Иванович Шапошников был неглупым человеком, — отнюдь! С годами он все чаще и чаще задумывался над интересным парадоксом: в России трудно получить генеральские звезды, еще труднее — реальную власть, но потом, когда эта власть — уже есть, все усилия, абсолютно все, тратятся только на то, чтобы эту власть сохранить.

Иными словами: честно работать — уже невозможно. Любой журналист, который зарабатывает, подлюга, на твоих же пресс-конференциях, сильнее, имея трибуну в руках, чем ты, министр обороны! Это не он боится говорить с тобой, а ты с ним, потому что тебя, министра обороны Советского Союза, за одно неосторожное слово, которое он — будьте спокойны! — тут же выкатит в газеты, могут выкинуть не то что из армии… из жизни. А ему, гаду, — хоть бы хны! Ему не грозит отставка, нет. Тебя, может быть, последнего боевого маршала в Европе, можно уничтожить, как козявку, а он будет смеяться над тобой. У тебя власть, а у этой мелюзги сила — вон как!..

Объективно Горбачев нравился Шапошникову больше, чем Ельцин. Встречая Ельцина из поездки в Америку, Шапошников собственными глазами видел, в каком состоянии Президента России вывели из самолета: пожалуй, это было одно из самых сильных впечатлений за всю его жизнь…

Горбачев — культурный человек, приятный…

Но если Ельцин боролся за власть потому, что он хотел работать, то Горбачев боролся за власть только потому, что он хотел уцелеть. Да, Ельцин не обладал умом, какой необходим Президенту России, но у Горбачева не было совести.

Он же предавал не задумываясь. — И никто — ни Горбачев, ни Ельцин… никто не знал, что же все-таки делать с этим кошмарно-огромным ядерным государством, которое называется — пока — Советский Союз…

26 сентября 1991-го: глупость, которой нет названия.

Президент СССР бешено, галопом, мчался во все стороны сразу.

Его кабинет находился на третьем этаже — окна выходили на изнанку Кремлевской стены, за которой гордо раскинулась Красная площадь.

Когда Михаил Сергеевич был «избран» Генеральным секретарем, ему был предложен бывший кабинет Сталина, который очень долго, почти три десятилетия был закрыт (Маленков предлагал устроить в этом кабинете музей, но идею не осуществили, не успели). Горбачев отказался и приказал подобрать ему «что-нибудь повеселее».

«Повеселее» были владения Брежнева. После отставки престарелого премьера Тихонова кабинет Сталина занял (и то ненадолго) Рыжков.

— Тебя Сталин не преследует? — поинтересовался однажды Михаил Сергеевич.

— Пока нет, — насторожился Рыжков. — А что?

Рыжков — парень с Урала, без комплексов.

…Самый удобный путь — через Спасские ворота Кремля. Здесь, на площади, Шапошников всегда выходил из машины и шел пешком. Конец сентября, а мертвых листьев на земле не видно, хотя ветки деревьев уже голые.

«Интересно, куда листья-то делись?..» — вздохнул министр обороны Советского Союза.

Ему ужасно хотелось спать. Если Евгений Иванович спал меньше семи часов в день, он ходил как оглоушенный.

Чтобы не опоздать, Шапошников взял за правило приезжать к Горбачеву загодя, минут за двадцать пять. А чтобы не подвернуться под горячую руку кому-нибудь из сильных мира сего, коротал время у подъезда.

Потом Шапошников быстро сдавал шинель в общий гардероб и поднимался по лестнице.

В коридорах Кремля воздух, сама атмосфера пропитаны страхом. Тяжелый воздух. Все говорят шепотом. В этих коридорах никогда не было детей, может, поэтому здесь всегда так душно?

С боем кремлевских курантов Евгений Иванович открыл дверь в приемную.

— Уже спрашивал, — встретил его Евгений Попов, секретарь Горбачева.

Президент Советского Союза любил поговорить, поэтому редко кто попадал к нему вовремя.

Шапошников открыл дверь, прошел через тесный «тамбур» и открыл еще одну дверь — в кабинет.

— Давай, Евгений Иванович, давай, рад тебя видеть…

Горбачев вышел из-за стола.

— Товарищ главнокомандующий…

— Здравствуй, здравствуй, — Горбачев протянул руку. — Как сам?

Шапошников быстро оценил обстановку: «Встретил вроде бы нормально».

— Жена не обижается, Михаил Сергеевич.

— А… Ну, хорошо. Пойдем там поговорим, — Горбачев кивнул на комнату отдыха.

Как ловко придумано, черт возьми, кабинет, а тут, сбоку — неприметная дверь.

За дверью целая квартира: спальня, гостиная, еще один кабинет, только небольшой, уютный, комната тренажеров, ванная, туалет…

Шапошников изумился: даже здесь, в Кремле, Горбачев не имел привычки приглашать гостей в свои «апартаменты». Нанули Рожденовна, жена Шеварднадзе, рассказывала Земфире Николаевне, что в свой дом Горбачевы никого не пускали. Никогда. Если Шеварднадзе провожал Горбачева на дачу, они доезжали до ворот, договаривали в машине все свои разговоры и разъезжались — каждый к себе.

— Там позавтракаем, — кивнул Горбачев.

Гостиная была крошечная, но уютная.

Он вдруг стал очень резок.

— Что ж ты Кобзона нашего обидел? — Горбачев сел за стол и показал Шапошникову место напротив себя.

Шапошников растерялся. Певец Иосиф Давыдович Кобзон был у него два дня назад — предлагал себя в качестве посредника по продаже наших «мигов» в Малайзию.

Шапошников аж задохнулся: «Подобные вопросы, дорогой Иосиф Давыдович, на эстраде не решаются!»

Кобзон, выходит, пожаловался Горбачеву. Ну, страна!

— Я думал, Михаил Сергеевич, в министерстве есть кому заниматься «мигами»… Сегодня Кобзон, завтра, понимаете, Алла Пугачева будет танки продавать… и что помучится?