Радченков О.М. - Тайна сенатора Карфагена

– Деньги – это хо-ро-шо, – протянул Андобал. – Но они решают не все. На них не купишь новую молодежь – вместо той, которая сложит головы во время бунта.

Мисдес сделал вид, что не заметил сарказма.

– Римляне сейчас занимают территорию, согласованную довоенным договором, и поэтому нам не мешают, – пояснил он. – Но вам, в таком случае, придется воевать за свою свободу в одиночестве, без поддержки могущественного Карфагена. Гасдрубал же предлагает начать военные действия, объявить нас своими союзниками – тогда мы перейдем Ибер и поспешим к вам на помощь.

Мандоний, до этого молчавший, вступил в разговор:

– Как ты полагаешь, Мисдес, Сципионы получат подкрепления из Италии? Что слышно о Ганнибале?

– Ганнибал успешно перешел через Альпы, разбил римлян при Тицине и Требии, сейчас держит в страхе всю Италию. Вырезал не менее шестидесяти тысяч легионеров. Эти известия получены только что, от лазутчиков из стана римлян.

Мисдес удовлетворенно наблюдал, как вытягиваются от удивления лица вождей.

– Гасдрубал готов помочь вашему славному племени деньгами. Он гарантирует вам статус вечного союзника Карфагена. Сципионы не могут рассчитывать на значительную помощь из метрополии… – Мисдес пытался не упустить нужное мгновение. – Италии сейчас не до них: Ганнибал залил ее кровью. Мы полагаем, что момент настал.

После этих новостей переговоры пошли легче, и вскоре вожди согласились на то, чтобы поднять восстание.

Когда главный вопрос был решен, ужин продолжился в непринужденной обстановке. Обсуждали положение дел в Испании, охоту, красивых женщин.

«Вот теперь можно и захмелеть», – удовлетворенно подумал Мисдес.

– Мандоний, как поживает твоя прелестная дочь?– спросил он. – Она выросла и, наверное, стало еще прекрасней?

Мандоний покатился со смеху.

– Мисдес! Уж не хочешь ли ты стать моим зятем вместо Биттора?!

– Нет, я не могу. У меня красавица жена и двое сыновей. Но если бы я не был женат, то просил бы у тебя ее руки, – поддержал шутливый тон посланник.

– Смотри. Даже мне не удержать Биттора: он разрубит тебя пополам, если услышит твои слова, – продолжал смеяться Мандоний.

– Биттор – славный воин. Но и я кое-что могу!

– Знаем, знаем… Наслышаны о тебе, как о бесстрашном рубаке, – вмешался в разговор порядком захмелевший Андобал. – Пусть лучше сердце Биттора разобьет Верика, чем твой меч. Не нужно распрей из-за девчонок. Иначе нам не победить римлян в одиночку. Да и Гасдрубал не простит …

– Если серьезно, – сказал Мандоний, – жена рассказывала мне, что Верика проплакала три дня, когда ты уехал. Наверное, она и сейчас не находит себе места, узнав, что ты здесь. Можешь встретиться с ней, пообщаться, заодно расскажешь о подвигах Биттора. Мы не держим женщин взаперти, а ты, я верю, будешь благоразумным.

– Да. Чуть не забыл, – сказал Андобал. – Биттора мы собираемся послать к авсетанам. Получается, к вам он не вернется. Останется в племени.

Подмигнув Мисдесу, он иронично добавил:

– Так что пополам разрубить тебя будет некому…

Застолье продолжалось. Появились музыканты, устроившие невообразимый гам, каким посчитал Мисдес исполняемую ими музыку.

Он позволил себе расслабиться и отдыхал душой и телом от тяжелой и опасной дороги. Миссия была выполнена, но из всех сидящих за столом только ему было известно: договоренность в действительности, односторонняя. Гасдрубал, побудив илергетов к восстанию, не собирался приходить к ним на помощь. Его целью была Италия, куда он стремился попасть, чтобы помочь Ганнибалу, а илергеты должны связать силы римлян и не дать им помешать осуществлению задуманного карфагенянами плана. Они слишком наивны; слово «свобода» туманит их разум. Илергетам суждено стать разменной монетой в игре двух великих держав.

Мисдесу их было искренне жаль, но это – всего лишь большая политика, в которой эмоции значения не имеют…

Тиберий Фонтей отдыхал в своей палатке, установленной слева от претория . В этом самом оживленном месте лагеря ему не удавалось полностью погрузиться в свои мысли - нахлынувшие воспоминания обрывались, возвращая Тиберия к реальности.

Разбитый Публием Сципионом в нескольких милях от реки Ибер, на южном склоне самого высокого холма, лагерь жил своей повседневной жизнью. Голоса, крики центурионов, топот марширующих караулов, бряцание оружия и доспехов – эти неизбежные звуки военной жизни слышались отовсюду и повсеместно, мешая легату сосредоточиться.

День прошел как всегда, и не отличался от других походных будней. В последнее время стычек с пунийцами не было. Публий ждал подхода армии брата, Гнея, который закончил с бунтующими илергетами – разгромил их, обложил непосильной данью и взял новых заложников. Теперь их армии должны соединиться, чтобы не дать Гасдрубалу перейти Ибер и прорваться в измотанную войной Италию на помощь Ганнибалу. Два Сципиона всеми силами старались не позволить двум Баркидам разорить свою родину.

Фонтей и Корнелий Сципион в Италии испытали на себе в полной мере силу карфагенского оружия. Оставалось надеяться, что остальные Баркиды не такие, как Ганнибал, а римляне проиграли битвы, но не проиграют войну.

Тиберию после долгого дня требовалось время для отдыха и восстановления сил: раны все еще беспокоили его. Он прибыл в Испанию недавно вместе с армией Корнелия Сципиона для помощи легионам Гнея.

Фонтей выжил в битве при Требии, где при прорыве пунийских порядков галльские мечи глубоко рассекли ему плечо и голень. Залечив раны, он продолжил войну здесь.

Срок его нахождения в должности военного трибуна истек. В Испанию Тиберий прибыл в качестве легата , командира легиона.

Пытаясь отвлечься от лагерных звуков, он вспомнил, как, раненый, отлеживался на своей вилле на морском побережье в обществе красавицы жены Домициллы и двухлетнего сына – Тиберия.

Фонтей рвался в бой, но раны были очень опасными. Он боялся, что не встанет на ноги до отбытия Сципиона в Испанию. Сенат заочно утвердил его кандидатуру в качестве легата, но, на всякий случай, утвердив и запасную – сенатора Гая Рекса.

Но он выздоровел. Фонтей обладал отменным здоровьем: на нем все заживало как на собаке. Чего не скажешь о его сыне, который беспрерывно болел, унаследовав от Домициллы слабое здоровье. Маленький Тиберий практически не выходил из дома. Хилого и чахнущего малыша легат никому не показывал – боялся сглаза. Никто из друзей, соседей, дальних родственников не видел сына Фонтея. Никто не знал, на кого он похож – на него или Домициллу.

С момента своего рождения Тиберий Младший жил с матерью на морском побережье в окружении врачей и немногих преданных рабов. Он ни разу не выезжал в Рим. Но появление Ганнибала в Италии сделало проживание вне крепостных стен опасным. Домицилла получила от Фонтея строгое указание: при малейших слухах о приближении пунийцев сразу переехать в цитадель Анция, расположенного в трех милях от виллы. Об этом же был предупрежден и начальник гарнизона.