Радченков О.М. - Тайна сенатора Карфагена

Тиберий Младший – поздний и единственный ребенок легата. Фонтей никак не мог заиметь детей и развелся из-за этого с первой женой. Домицилла только через три года после заключения брака родила ему сына – единственного наследника и продолжателя рода Фонтеев. Поэтому легат холил его и лелеял, надеясь все же, что тот поправит свое здоровье, дыша целебным морским воздухом.

Сейчас, вдалеке от дома, мысли легата рвались в Италию, к сыну. Но расслабляться он позволял себе только вечером, когда оставался наедине со своими думами. В остальное время Фонтей был строгим и требовательным командиром. Трудно найти среди старших офицеров похожего служаку, столь фанатично преданного своему делу. Сципион доверял ему безгранично, солдаты уважали, а враги боялись.

Фонтею повезло, что старшим центурионом его первой манипулы назначили Тита Юния, с которым они вместе прорвались из окружения при Требии. Это тяжелое для Рима поражение сблизило их. Оба понимали: благодаря хладнокровию, проявленному ими в тот момент, Рим сберег четвертую часть своей армии, участвовавшей в этой резне, а это в свою очередь сберегло их собственные жизни.

Их дружбе не мешало цензовое различие: легат был из семьи потомственных сенаторов (хотя и «заднескамеечников»), Юний – сын среднего землевладельца. Они часто беседовали, рассказывая друг другу о своих семьях, обсуждая невзгоды родины, свалившиеся на нее с приходом проклятых пунийцев. Свидетели многочисленных смертей своих товарищей, жестокого истребления римских граждан, Фонтей и Юний ненавидели карфагенян всем сердцем. Желали смерти им и их близким, разорения их домам.

Тита без натяжек можно было считать эталоном римского солдата и младшего командира. Фонтей всецело полагался на него и никогда не перепроверял, верно ли выполняются приказы.

Так уж повелось, что центурионы являлись костяком римской армии. Любой полководец будет больше сожалеть о гибели хорошего центуриона, чем о потере военного трибуна. Их знания, передаваемые от одних к другим, постоянно совершенствовались, а накопленный веками опыт был бесценным. Сотня центурионов могла в короткие сроки подготовить из гражданского люда, никогда не державшего в руках оружие, непобедимое войско. Они были высокопрофессиональными военными, гордостью армии и Рима.

Военных же трибунов избирали ежегодно. Обычно ими становились дети сенаторов, которым надо было делать карьеру, а любая карьера в Риме начиналась с армии.

Фонтей не был карьеристом, не жаждал магистратских должностей, но службу любил и собирался воевать до тех пор, пока рука держит меч. По ряду причин он слишком поздно стал военным трибуном, и его столь скорое назначение легатом скорее исключением, чем правило. Легатами обычно становились более опытные военачальники, прошедшие через преторские либо консульские должности, способные заменить полководца. Но кандидатуру Фонтея, получившего венок за спасение легиона, показавшего на этой войне талант и отвагу, Сенат одобрил без колебаний.

Шум, раздавшийся за пределами палатки, снова отвлек легата от дум. Легионы Гнея прибыли и входили в лагерь.

Фонтей поднялся и вышел посмотреть на них, а заодно поприветствовать многочисленных знакомых, которые появились у него в Испании. Вдали от родины связь с земляками становится прочнее. Помимо его друзей, здесь находились и дальние родственники.

Армии братьев Сципионов действовали на территории Испании порознь, но иногда объединялись для решения каких-либо важных задач. Вот и сейчас перед ними стояла особая задача: не дать карфагенянам уйти на помощь Ганнибалу и этим спасти Рим от разорения.

Войска Гасдрубала представляли собой грозную силу: у него были закаленные в боях с испанскими племенами ливийцы, иберы, наемники-кельты, африканская и нумидийская конница, а еще вселяющие ужас слоны. Но эти войска, одержавшие немало побед над испанцами, ни разу не встречались с римскими легионами. На это и уповали Сципионы. На это уповал и Фонтей…

До настоящего времени римляне удерживали Гасдрубала в Испании, нападая на его здешних союзников. Гасдрубал вынужден был отзываться на призывы вождей племен во избежание их перехода к противнику. И в этот раз он шел спасать очередной союзнический город, осаждаемый Гнеем. Но это была западня, подготовленная Сципионами: при приближении Гасдрубала Гней снял осаду и двинулся на соединение с братом.

И сейчас они ждали Гасдрубала в этом лагере, надеясь заставить пунийца принять бой.

Фонтей располагал сведениями, что битва случится завтра; легионам Гнея дадут отдохнуть только одну ночь. Поспешность сейчас необходима как никогда. Но предстоящая сеча его нисколько не тревожила. Это будет лишь завтра, а сейчас можно пообщаться с земляками, узнать последние новости, а потом их, старших офицеров, пригласят на военный совет в шатер Сципиона.

На следующий день римлян подняли и накормили довольно рано. Утро только зачиналось, когда все трубачи собрались на претории и дали сигнал к построению армии.

Выстроенные легионы, как всегда, выглядели безукоризненно: начищенные доспехи, отражающие блики восходящего солнца, сверкающие посеребренные шлемы и поножи центурионов, колыхающиеся плюмажи офицеров, взмывающие ввысь штандарты и значки манипул, идеально ровный строй из красных плащей и щитов – все это восхищало и радовало глаз Корнелия, гарцующего перед строем на стройном гнедом рысаке.

Он любовался великолепием своего войска и пытался продлить наслаждение зрелищем.

Наконец, Сципион осадил коня и, еще раз гордо окинув взглядом бескрайние шеренги, зычно обратился к армии:

– Соотечественники! Сограждане! Союзники Рима!

Его голос звучал необычайно громко и далеко разносился по равнине, сразу ставшей необычно беззвучной. Казалось, даже птицы прекратили приветствовать восходящее солнце и вслушивались в слова полководца.

– Мы прибыли в эту страну не с совсем обычной миссией. Риму нужны новые земли для процветания Республики, ему надо показать свое могущество покоренным народам, чтобы удерживать их в повиновении. Это являлось необходимостью, когда в нашем отечестве царил мир. Рим вел свои войны на чужих землях, демонстрируя силу оружия и гордость римского духа. Но сейчас все изменилось. Наша земля истерзана войной, наши поля истоптаны вражескими сандалиями, пунийцы убивают наших детей и насилуют наших женщин. В трех милях отсюда стоят родственники и соплеменники тех, кто творит эти злодеяния. Они жаждут участвовать в этих бесчинствах.

Сципион повернул пляшущего в нетерпении коня в другую сторону и сделал широкий жест, чтобы показать: его призыв обращен ко всем.