Радченков О.М. - Тайна сенатора Карфагена

Бирсу он проходил обычно быстро, при этом не забывая замедлить шаг и окинуть традиционно восхищенным взглядом величественный храм Эшмуна. Но более Мисдес здесь не задерживался: он не был ревностным верующим, хотя тщательно скрывал это даже от самого себя.

Крепостная стена, отделяющая Бирсу от Мегары, всегда была той границей, миновав которую Мисдес чувствовал, как его сердце начинало учащенно биться. На него накатывалось предвкушение скорой встречи; он знал, сколько шагов от каждого канала и акведука, встречавшихся здесь повсеместно, осталось до резных ворот из красного дерева, за которыми начинался сад Гамилькона…

Украшенные расписной штукатуркой, рисунком, состоящим из сплошных лент и зубчиков, стены дома утопали в красно-розовом цвете гранатовых деревьев, окружавших его.

Гранаты перемежались с кипарисами и пальмами, рассаженными в строгом порядке заботливыми садовниками старого сенатора.

Пожилой скиф-привратник в полосатой тунике, увидев вернувшегося сына хозяина, радостно заголосил и упал на колени.

– Встань, Скарис, – сказал Мисдес и ласково похлопал его по плечу. – Дома ли отец, сестры?

– Нет, господин. Лишь госпожа Кахина. Она сейчас одна в саду…

Мисдес, не останавливаясь, прошел через просторную прихожую, миновал гостиную, богато украшенную цветным мрамором, позолотой и фресками, и, толкнув литую бронзовую дверь, вышел в центральный перистильный дворик.

– Здравствуй, Кахина, – сказал Мисдес, увидев юную девушку, читавшую какой-то свиток под сенью фиговых деревьев, закрывавших ее от жаркого африканского солнца своими густыми ветвями.

Она вскочила с ложа слоновой кости, усыпанного мягкими подушками пурпурного цвета с вышитыми на них золотой бязью пальмовыми листьями.

Дочь Масиниссы была прекрасна. Ей только что исполнилось семнадцать – лучший возраст для восточных красавиц. Красота ее лица и тела уже раскрылись во всем своем великолепии.

Обворожительное лицо с восхитительной ямочкой на подбородке и вздернутым носиком неумолимо притягивало взгляд любого, кто считал себя мужчиной. Подведенные сурьмой огромные карие глаза, начищенные по нумидийскому обычаю до ослепительного блеска ровные зубы заставляли судорожно искать сравнения со светом звезд и извечным бархатом жаркой африканской ночи…

Длинные волосы водопадом спадали почти до пояса, но были в нескольких местах аккуратно перевиты тонкими нитями жемчуга. Шею девушки украшало ожерелье из крупных розовых рубинов и маленьких золотых треугольников с изображениями богов. Платье небесного цвета с широкими рукавами, вышитое золотыми и багряными цветами, заканчивалась чуть выше колен, обнажая стройные, как у молодой газели, ноги в мягких сандалиях, отороченных вырезками из шкуры леопарда.

– Здравствуй, Мисдес, – прошептала она, и щеки ее неожиданно стали пунцовыми, выдавая сильное волнение.

– Я рад тебя видеть!

– Я тоже счастлива, что ты вернулся домой живым и невредимым, Мисдес…

Девушка медленно подняла на него глаза, полные любви. Но вот в них наконец-то замерцали веселые искорки.

– Ты привез какой-нибудь подарок своей Кахине? – улыбнулась она.

– Но я же вернулся с войны, а там негде купить подарки, – засмеялся Мисдес.

Они оба знали, что он лукавит: с тех пор, как Мисдес впервые увидел ее в отцовском доме, он не упускал случая привезти ей лично или передать с нарочным какую-нибудь драгоценную безделушку.

Вот и сейчас великолепное ожерелье из лавандового жемчуга со вставками из фиолетового агата лежало в его дорожной сумке, ожидая своего часа. Мисдес запустил руку и извлек на свет это чудо ювелирного искусства.

Кахина широко раскрытыми глазами смотрела на ожерелье, но радость ее была вызвана не его красотой, а тем, что это подарок от милого Мисдеса, каждого возвращения которого она ждала как чуда, дарованного ей богами.

– Спасибо тебе…

Веселье куда-то улетучилась, и Кахина снова стала скромной девушкой.

Мисдес продолжал рассматривать ее, буквально упиваясь свежей красотой юности.

Семь лет прошло с момента исчезновения Аришат, и душевная рана уже зарубцевалась. Кахина – вот тот нежный притягательный огонек, из-за которого хотелось возвращаться домой.

«А что ждать? – неожиданно сказал он сам себе. – Меня скоро опять отправят на войну – либо к Магону, либо к Ганнибалу. Мне сорок три, ей семнадцать… Но мы же любим друг друга. Тем более, что ее отец, Масинисса, сейчас злейший враг Карфагена. А став моей женой и невесткой Гамилькона, она будет надежно защищена от несправедливого гнева Совета»

– Кахина, ты хочешь стать моей женой? – неожиданно выпалил он.

От этих слов девушка покачнулась и, охнув, опустилась на ложе. Пунцовые щеки моментально побледнели до такой степени, что Мисдес даже испугался за нее.

– Да… – робко, едва слышно пролепетала она.

Но тут же, опомнившись, вскочила и, обвив руками шею своего любимого, закричала:

– Да! Да! Конечно же, да!..

Гасдрубал Гискон и царь Сифакс выжили в ночной резне, устроенной Сципионом. Это можно было назвать большой удачей, ведь из всего огромного войска уцелело только две с половиной тысячи человек.

Сейчас, навербовав новых сторонников, они быстро двигались к границам нумидийского царства, проклиная вероломного Публия.

Но римский полководец не был вероломен, так как не нарушал никаких данных им обещаний. За день до планируемого нападения он сказал Сакарбалу, вновь посетившему его лагерь:

– Уважаемый, военный совет посчитал выдвинутые вами условия неприемлемыми. А посему, с этого дня мы снова находимся в состоянии войны с вами.

Ошеломленный Сакарбал не поверил своим ушам: долгие месяцы переговоров пошли насмарку. Теперь он не знал, останется ли в живых, когда эту новость услышит Гасдрубал.

Но Гасдрубал не убил его, более того, не сделал никаких выводов из заявления Сципиона – не усилил бдительности, не приготовился к войне, за что и жестоко поплатился.

– Зачем я втянулся в эту авантюру, – жалобно скулил Сифакс, запивая слезы вином, когда они устроились на привал, закрывшись от любопытных глаз в наспех сооруженном походном шатре.

– Не будь бабой, царь, – грубо одернул его Гасдрубал. – Пока ничего не потеряно. Мы с тобой еще отпразднуем триумф на римский манер…

– Это ты во всем виноват! – Сифакс, вытирая слезы, исподлобья бросил на него полный ненависти взгляд. – Ты и твоя дочь подбили меня на войну с римлянами!..

– Настоящий мужчина и мудрый полководец не слушает ничьих советов, – пытался смягчить ситуацию карфагенянин. – А ты, царь, именно такой… Тебе просто немного не повезло. Ты, как честный соперник, не ожидал такого вероломства от римлян, не так ли?