Радченков О.М. - Тайна сенатора Карфагена

Тысячи глаз устремились на несчастного Сифакса, и ропот, услышанный даже внизу, прокатился по всему периметру крепостной стены.

– Я думаю, достаточно для первого раза, – продолжал издеваться царевич. – А теперь иди назад, Рибадди. Я надеюсь, сегодня вечером ворота города будут открыты?

Наместник молчал, не зная, что ответить.

– У твоего царя войск было в десятки раз больше! – зловеще напомнил ему Масинисса. – Вам некому больше придти на помощь, а захватив город, мы не оставим в нем ни одной живой души. И самое главное – твой повелитель приказывает тебе открыть ворота и сдаться.

Он пихнул черенком плети царя в бок и рявкнул:

– Я прав, повелитель? Что ты молчишь?..

Царь испуганно сжался и пробормотал, с трудом шевеля потрескавшимися губами:

– Выполняй приказ царевича, Рибадди!

– Что?! Я не ослышался?.. – Масинисса сделал вид, что страшно разгневался. – Ты сказал – царевича?!

– Выполняй приказ царя Нумидии! – торопливо поправился Сифакс и снова разрыдался.

Вино лилось рекой. Придворные виночерпии не успевали наполнять чаши и метались по огромному залу, где, развалившись на собранных со всего дворца ложах и тюфяках, пировали лучшие воины Масиниссы.

Они много пили, ели и кричали тосты за здравие молодоженов.

Царевич решил не соблюдать церемоний. Кто может быть лучшими гостями на его свадьбе? Придворные лизоблюды? Конечно, нет! Его преданные солдаты – вот кто более всех желанен ему здесь и сейчас. Те, кто переносил с ним невзгоды и опасности, убегая от воинов Сифакса и грабя царские поселения. Те, кто сражался с ним бок о бок, помогая Сципиону разбить карфагенян, а ему, Масиниссе, вернуть отцовский трон.

Свершилось, то о чем он мечтал последние годы, когда спал на голой земле, питался одной травой, загнанный на самую вершину отвесной горы, тонул в бурной реке, спасаясь от преследователей…

Сейчас он – царь. И рядом с Масиниссой сидит прекрасная Сафонисба – его новая обожаемая жена, а ее бывший муж, гонитель царевича, жалкий Сифакс, рыдает в подземной дворцовой темнице.

– Табат, отнеси с моего стола лучшей еды и вина царю, пусть тоже выпьет за здоровье молодоженов, – сказал Масинисса и разразился громким смехом.

Не обращая внимания на присутствующих, он страстно обнял Сафонисбу, которая скромно потупила взор.

– Ах! Какая красивая у меня жена! Правда, Карталон? – обратился Масинисса к молодому воину, лицо которого покрылось пятнами: он был непривычен к вину, но как же не выпить за царевича и его удачу.

– С ее светлым лицом не может сравниться даже луна, – согласился Карталон. – А сиянье звезд не превзойдет чистоты ее нежного взгляда.

– О, как изысканно ты можешь говорить, Карталон! – похвалил юношу Масинисса. – Закончится война, и ты всегда будешь находиться при мне, как раньше твой приемный отец…

Возлежавший по его правую руку захмелевший Гауда, высоко отсалютовав чашей, крикнул:

– Соратники, выпьем за бесстрашного Масиниссу – царя обеих Нумидий, доказавшего и врагам, и друзьям, что он один достоин этого высокого сана!

– За царя Масиниссу! – загремели под дворцовыми сводами восторженные возгласы. – За властителя обеих Нумидий!..

Воины вскочили на ноги и вскинули вверх наполненные чаши. Те, кто не успел присоединиться, стали замахиваться на виночерпиев, подгоняя их грозными окриками:

– Поторапливайтесь, прислужники Сифакса, не то получите добрых тумаков!

Всем хотелось выпить и пожелать всех благ своему вождю и будущему царю. Пускай официально Масинисса еще и не объявлен им, это дело недалекого будущего и пустая формальность.

Неожиданно звук тяжелых шагов солдатских калиг, подбитых стальными гвоздями, которые выбивали равномерный густой звон на роскошном мраморном полу, нарушил идиллию торжества.

В широком проеме дворцовой арки появился Гай Лелий в сопровождении восьми легионеров в полном боевом облачении.

Пирующие замерли и дружно посмотрели в их сторону. Музыканты также перестали играть, – римляне всегда внушали им страх, а этот офицер выглядел особенно грозно: его взгляд из-под нахмуренных бровей был неприветливым, если не сказать – угрожающим.

Легат с наигранным удивлением осмотрел находившихся в зале, как бы спрашивая – а по какому это поводу столь бурное веселье? На самом же деле ему было известно все, поэтому-то он и прибыл сюда из римского лагеря, получив донесение о свадьбе от своих агентов.

Масинисса, этот огромный бесстрашный воин, испуганно смотрел на Гая Лелия, олицетворявшего сейчас власть Рима, а конкретно – власть Публия Корнелия Сципиона. Он понимал – раз легат недоволен, значит, чем-то недоволен и командующий.

– Присоединяйтесь к нашему торжеству, – фальшиво улыбаясь, крикнул царевич. Обернувшись к стоящим позади него слугам, он громко приказал: – Лучшее вино и лучшую еду моему другу и его спутникам!

Лелий остановил взмахом руки кинувшихся к нему и на все готовых услужников Масиниссы и отчетливо произнес:

– Царевич, нам нужно поговорить наедине!

Масинисса понял, что над ним сгустились тучи, и все это из-за его новой, но уже обожаемой им, жены.

– Все пошли вон! – закричал он, вскочив с места и топая ногами.

Никто не удивился столь неожиданной перемене в настроении своего вождя. Он был известен своей необузданностью, кроме того, от внимания гостей не ускользнуло недовольство Лелия свадебной церемонией. В считанные минуты дворцовый зал опустел. Мрачный легат сел рядом с царевичем, кивком отпустив сопровождавших его легионеров.

Некоторое время они сидели молча. Наконец Лелий произнес грустным, тихим голосом:

– Что ты наделал, друг мой! Ты же знаешь, что наши законы не имеют право нарушать ни сами римляне, ни союзники.

Масинисса не проронил ни слова. Он еще надеялся, что все как-то обойдется. Но, похоже, надеялся напрасно.

– Царь Сифакс, его имущество и его домочадцы не принадлежат ни мне, ни тебе, ни Сципиону. Они - собственность Сената и народа Рима. Только Сенат может определить их дальнейшую судьбу.

Лицо царевича залилось густой краской. Он не видел выхода из создавшегося положения. Масинисса долгое время жаждал обладания Сафонисбой так же, как жаждал отцовского престола. Он был помолвлен с ней, но Гасдрубал лишил его желанной женщины, нарушив свое слово и отдав ее сластолюбцу Сифаксу. И вот теперь сбылась заветная мечта – он владеет ею! Но эту мечту хотят у него отнять, объясняя это какими-то законами – причем законами страны, где он ни разу не был.

Однако эмоции – всего лишь эмоции. Если бы не римляне, не видать ему царского трона. А благодарным Масинисса быть умеет!

Но в его душе все же тлел огонек надежды.