Радченков О.М. - Тайна сенатора Карфагена

Гауда ответил не задумываясь:

– Масинисса будет править в тех пределах, которые определит ему Рим.

Сенаторы одобрительно загудели; удовлетворенный ответом, цензор сел на свое место.

Курульный эдил Марк Сервилий попросил слова у председательствующего и, получив разрешение, задал вопрос:

– Поясни нам посол, смогут ли нумидийцы, столько лет воевавшие с нами и причинившие немало бед гражданам Рима и их союзникам, оставаться верными нам в последующем? Не получится ли так, что, утвердившись на дарованном им царстве, они повернутся против Рима и опять поддержат его врагов?

– Римляне тоже причиняли нам урон, – с достоинством ответил Гауда. – Например, мой отец и брат были казнены одним из ваших военачальников.

Губы Гауды сжались в тонкую полоску: после таких признаний словно тень легла между сенаторами и посланниками. Но это длилось лишь мгновение. В следующую секунду нумидиец он широко улыбнулся и приветливо произнес:

– Мы полагаем, что настало время забыть все нанесенные обиды и навеки протянуть друг другу руку дружбы. Нумидийцы и римляне показали, что смогут сделать это, ведь мы бок о бок сражались с карфагенянами и прикрывали друг друга от вражеских мечей…

«Да, – подумал он. – Не зря я много ездил с Мисдесом: он сделал из меня настоящего дипломата, предлагающего с честным лицом то, что считал бы неприемлемым лично для себя».

Слово запросил сенатор Аврелий Котта.

– Говори, – разрешил претор.

– Нам известно, что на стороне Масиниссы сражалось не так много нумидийцев, и те в основном выходцы из Восточной Нумидии. Одобрит ли его проримскую политику остальное население? Не случится ли в последующем бунтов и неповиновения?

– Уважаемый сенатор, – вкрадчиво сказал Гауда. – Масинисса обладает огромным влиянием в обеих Нумидиях. Но если бы Сенат принял решение отпустить всех нумидийцев, захваченных в боях с Ганнибалом, Гасдрубалом Гисконом и Сифаксом, то это стало бы весомым вкладом в укрепление доверия населения Нумидии к Риму и значительно повысило бы авторитет царя Масиниссы среди поданных…

– Есть еще вопросы? – спросил председательствующий у сенаторов. – Если нет, то предлагаю обсудить предложения царя Масиниссы.

После недолгого голосования Сенат постановил: утвердить Масиниссу на царство и отпустить без выкупа всех пленников-нумидийцев. Кроме того, претору велели одарить царя подарками, достойными консулов: двумя пурпурными плащами с золотыми застежками, которые имеют право носить только римские полководцы, туникой с широкой пурпурной каймой – одеждой высших магистратов, двумя породистыми боевыми конями с дорогим убранством, богатым вооружением для двух всадников с панцирем и консульской походной палаткой.

Гауда постучал железной кованой скобой, прикрепленной к фигурной пластине в виде тритона на резных воротах шикарной виллы, примостившейся на западном склоне Палантина.

Выглянувший раб-привратник в коричневой тунике, очевидно, предупрежденный об их визите, дружелюбно улыбнулся, показывая отсутствие передних верхних зубов, и широко распахнул перед ними правую створку ворот.

Гауда и Табат вошли через навесные двери в просторный перистиль , посреди которого выделялся искусно выложенный цветным мрамором бассейн. Небольшой фонтан в виде фигуры Нептуна, извергающего потоки чистой воды, наполнял дворик приятным, успокаивающим журчанием.

Они ждали совсем чуть-чуть, после чего навстречу им, широко распахнув руки в приветствии, вышел хозяин дома – Тиберий Фонтей.

– Рад вас видеть, мои боевые товарищи, под крышей своего дома, – радушно сказал он, приглашая гостей пройти в триклиний, где уже был сервирован обеденный стол, а рядом, на маленьком столике-серванте, стояли хрустальные сосуды, наполненные рубиновым вином, переливающимся в лучах заката, проникающих в комнату сквозь окна и входную колоннаду.

День подходил к вечеру – самое время для римского обеда. Нумидийцы же, которые слышали и об этой римской традиции, и о хлебосольстве хозяина, пришли с пустыми желудками.

После омовения рук и вознесения молитвы домашним богам, ларам, легат, удобно расположив гостей, кликнул слуг, приказав начинать обед.

– У тебя хороший дом, Тиберий Фонтей, – похвалил хозяина Гауда, наблюдая, как слуги стали торопливо расставлять многочисленные легкие закуски и разливать вино.

– Да, – с улыбкой ответил тот. – Он – моя гордость! Его начал строить еще мой отец, а я заканчивал. Вернее, заканчивали мои управляющие, пока я был на войне. После первой большой войны с Карфагеном наши архитекторы кое-что переняли у побежденных, и мой отец значительно увеличил дом за счет перистиля, очень приглянувшегося римской знати.

Гауда подтвердил:

-Перистильный дворик есть у каждого карфагенянина в Мегаре.

– А теперь давайте насладимся едой и вином, – предложил Фонтей, когда слуги наполнили чаши и тарелки. – В африканском походе мы во многом себе отказывали, так что теперь имеем право расслабиться. Не так ли?

Фонтей прибыл в Рим вместе с нумидийцами по приказу Сципиона и должен был также отправиться вместе с ними назад. Воспользовавшись случаем, он решил пригласить своих новых товарищей к себе на обед, но умолчал, что на этом настаивал Корнелий, заинтересованный в более тесных контактах с новыми ценными союзниками.

– Надеюсь, что когда мы вернемся в Африку, ты окажешь нам честь и посетишь с ответным визитом мой дом? – Гауде нравился этот бесстрашный римлянин, такой открытый и бесхитростный. – Хотя тебе придется проделать гораздо больше путь от военного лагеря, чем нам с Табатом от дома, в котором нас разместили в Риме, – рассмеялся он.

Отсалютовав чашей, наполненной фалернским вином, Фонтей произнес тост:

– За удачное окончание африканской компании, после которой я буду иметь время, чтобы приехать к тебе в гости, Гауда.

– Я даже не знаю, где буду жить после окончания войны. – Нумидиец всерьез задумался. – Либо в своем отчем доме, либо в Цирте, при дворце. А может, Масинисса отправит меня наместником в какой-нибудь город. Так что место встречи согласуем дополнительно. Договорились, легат?

На столе появилась очередная партия закусок – морские ежи, устрицы, жареные дрозды, морские финики, спондилы, морские белые желуди.

«Хорошо питаются римляне, – усмехнулся Гауда, пытаясь разломить руками морского ежа. – Война никак не отразилась на их аппетитах».

Отличная еда, великолепное вино – это то, что подталкивает к искренней беседе. Они обсудили многое, и разговоры от политики постепенно перешли на обычный бытовой уровень.

– У такого дома, наверное, должна быть очень серьезная хозяйка, – шутливо сказал Гауда. – Скажи, Тиберий Фонтей, твоя жена сейчас дома?