Радченков О.М. - Тайна сенатора Карфагена

Карфагеняне еще не знали, что над ними сгустились тучи: легионы претора Публия Квинктилия Вара и проконсула Марка Корнелия двинулись им навстречу. Римлян было больше, а это, с учетом римской организованности, было для Магона очень плохой новостью.

Они наткнулись на легионеров поздно вечером. Взволнованные лазутчики предстали перед генералом, наблюдавшим за переправой через небольшую реку, на берегу которой он собрался встать на ночь.

– Магон, они строят лагерь в трех милях отсюда! – Командир лазутчиков Сакарбал был очень молод, но отлично осознавал опасность, нависшую над ними. – Их много. Тысяч тридцать вместе с союзниками.

– Вы распознали штандарты и значки?

– Да, это преторские легионы – одиннадцатый и двенадцатый.

– Значит, проконсул еще далеко… – задумчиво произнес Магон.

– Возможно. Мы не видели значков тринадцатого и четырнадцатого легионов.

«Нужно дать бой рано на рассвете и успеть покончить с ними, пока не подошли солдаты проконсула, – думал Магон, глядя отсутствующим взглядом на Сакарбала. – Боги помогут мне отомстить за брата!»

Рано утром карфагеняне быстрым маршем двинулись к римскому лагерю. К удивлению Магона, римляне уже не спали. Оба легиона Квинктилия Вара, традиционно выстроившись манипулы в три шеренги, ощетинились копьями и напряженно ждали, когда расстояние между ними и врагом уменьшиться до двухсот шагов.

Ранние солнечные лучи восходящего солнца были не столь яркими, и лишь посеребренные шлемы центурионов отражали их слабый свет. Еще не было того сверкания доспехов, который пугал врага, указывая на обилие металла, и неподвижные легионы выглядели безжизненными. Только султаны и плюмажи, шевелящиеся от сильного ветра, казалось, жили своей особой жизнью и угрожали издали, напоминая о том, что при приближении к ним их владельцы внезапно оживут и превратятся в машину смерти, действующую быстро и неотвратимо.

Военные трибуны Марк Косконий и Марк Мевий пристально наблюдали за пунийцами. Римлян не покидало чувство, что этот день станет для них последним. Претор оставил им двенадцатый легион, возглавив конницу, на которую возлагал большие надежды.

– Хорошо идут! – сказал Косконий стоящему рядом центуриону Терцию Клавсу. – Заметно, что офицеры Магона неплохо поднатаскали их за последние два года.

– Похоже, нашему легиону придется туго, – мрачно ответил центурион. – Против нас выставили ливийцев, а галлов и лигуров оставили в резерве.

– Беречь дротики для слонов! – раздался зычный крик трибуна Марка Мевия с противоположного фланга. – Эти твари могут доставить нам сегодня большие неприятности!

Карфагеняне тоже не питали иллюзий относительно исхода боя.

– Трудная будет битва, но мы обязательно победим! – сказал Магон и натянуто улыбнулся Адербалу. – Помнишь, как при Требии мы с тобой водили за нос римлян? Ты затащил их на другой берег реки, а я ударил им в тыл.

– Тогда и у тебя, и у меня под началом были нумидийцы, – вздохнул Адербал. – Как жаль, что их нет больше с нами…

– Да, им не надо было еды, дай только кого-нибудь убить или пограбить. – На лице Магона отразились ностальгические воспоминания о бывших союзниках. – Но ничего, мы и без них справимся, – оживился он. – Не так ли, Адербал?

– Точно так, Магон. Пока подойдет армия проконсула, мы обратим легионы претора в пыль!

Они не знали, что тринадцатый и четырнадцатый легионы Марка Корнелия находятся здесь со вчерашнего вечера: они спрятались в засаде за соседними холмами.

Армии неумолимо сближались. Раздались звуки труб, и ливень копий, дротиков и камней обрушился с обеих сторон.

Следующий сигнал – и в едином порыве фаланги ливийцев сшиблись с манипулами римлян.

Крики военачальников, вопли атакующих, стоны раненых заглушали звон стали. Люди гибли – их места занимали другие; смерть продолжала свою жатву – никто не хотел уступать.

Пунийцы давили как никогда, и под их напором двенадцатый легион стал понемногу прогибаться назад. Уже гастаты слились в одну линию с принципами, но ливийцы продолжали теснить их.

Магон метался и кричал, как безумный, отдавая приказы. Он кидал коня то влево, то вправо между рядами пехоты, нисколько не жалея его. От резких прыжков рысак стал уставать, но генерал не замечал этого. Внезапно он остановился, вглядываясь в сторону правого фланга римлян – туда, где, поднимая клубы пыли, с места сорвалась конница.

– Их больше, чем должно быть! – встревожено крикнул он Адербалу.

Магон за шестнадцать лет войны хорошо усвоил, сколько всадников полагалось легиону и сколько при нем должно быть вспомогательной конницы союзников.

– Стало быть, здесь не только конница претора, но и конница проконсула, – подтвердил его догадку Адербал. – Это означает, что…

– …легионы Корнелия за теми холмами, – закончил командующий, вскинув руку по направлению к вершинам, хорошо освещенным высоко поднявшимся солнцем.

– Труби – слонам в атаку! – крикнул он горнисту. – Встретим конницу, как хороших друзей. – Он даже в минуту опасности оставался ироничным.

Утром по его приказу слонов спешно натерли их же собственными экскрементами, чтобы усилить запах, хорошо улавливаемый вражеским лошадьми. Огромные животные недовольно брыкались, но умелые погонщики быстро утихомирили их. На этот запах, не замечаемый людьми, но пугающий любую лошадь, и полагался сейчас Магон.

Тем временем всадники римлян заполнили пространство перед одиннадцатым легионом, пока не вступившим в битву.

По особому двойному сигналу горниста навстречу им ринулись боевые исполины. Погонщики удерживали их на расстоянии девяноста футов друг от друга. Промежутки между животными быстро заполнялись копейщиками.

Издавая ужасающие трубные звуки, громадные животные размахивали хоботами, угрожающе мотали головами, а медные пластины, защищающие голову, во время стремительного бега отливали страшноватыми красными пятнами отраженного света, слепя напрягшихся от ужаса противников.

Нужный эффект был достигнут, – лошади римлян испуганно заржали и свирепая конница превратилась в мечущийся от страха табун. Всадники ничего не могли поделать – слоновий запах внушил непреодолимый ужас их четвероногим помощникам, и они не только отказывались подчиняться, но и кинулись назад, сметая пеших легионеров.

– Вот так им! – восторженно кричал Магон. – Давите их! Растопчите!..

Слоны дали выход своей ярости, врываясь в ряды легионеров. Они, наводя ужас на врага своими размерами, топтали римлян ногами, пронзали бивнями и душили хоботами.

Атака исполинов была воистину всесокрушающей. В первые же минуты пало множество гастатов одиннадцатого и двенадцатого легионов. Трибун Марк Мервий не успел увернуться и, сбитый наземь огромным бивнем, закончил свою жизнь под колоссальной ногой вожака, раздавившего его голову, словно спелую тыкву.