Радченков О.М. - Тайна сенатора Карфагена

Фонтей напрягся: последние события в Африке – точнее, встреча с двойником Тиберия Младшего – заставляли его с осторожностью относиться к подобным вопросам со стороны гостей. Приехав в Рим, он решил ничего не говорить Аристонике о неприятном для него инциденте, но старался максимально отгородить своего сына от контактов с нумидийцами. Он предусмотрительно отослал Тиберия из дома – пусть позанимается фехтованием на Марсовом поле.

– Да. Как настоящей римской матроне, ей суждено постоянно следить за слугами, домашним очагом и большим хозяйством, – ответил он на вопрос Гауды.

– Ты не представишь нас ей? Я верю, что она образец благородства и добродетели.

«Полагаю, бояться нечего. Раз Тиберия нет дома – пусть поглазеют на красоту моей супруги», – решил легат.

– Хорошо. – Фонтей повернулся к слугам и приказал: – Эй, пригласите госпожу сюда и поставите ее любимый стул к столу.

В это время стали заносить горячее: большие куски аппетитно выглядевшей свинины, с которой янтарными каплями стекал жир, рыбу, фаршированную моллюсками, жареных уток и вареных чирят.

Не успели гости притронуться к новым блюдам, как в триклиний грациозно впорхнула Аристоника, сразу же их ошеломив.

– Ого! – непроизвольно выдохнул кто-то.

Фонтей привык к такой реакции со стороны мужского пола на незаурядную внешность его жены, и поэтому не выказал никаких эмоций. Но внутри легата распирала гордость: «Смотрите и удивляйтесь, варвары! – ликовал он в душе. – Где вы еще увидите столь прекрасное создание!» Легат не подозревал, что изумление нумидийцев носило различный характер: Табат действительно был поражен необыкновенной красотой хозяйки дома, а Гауду как громом сразило появление Аришат, которую они с Мисдесом столько времени безуспешно искали повсюду. «Боги! – подумал он. – Неужели это она! И почти не изменилась!..».

Аришат тоже побледнела: даже спустя семь лет она сразу узнала в возлежавшем перед столом иноземце верного друга ее бывшей семьи – Гауду. Но женщина тут же взяла себя в руки и, поприветствовав гостей, опустилась на стул, скромно потупив взор.

– Моя жена – Аристоника, – с гордостью представил ее гостям Фонтей.

Он уже знал, что сейчас как и рога изобилия посыплются тирады, восхваляющие ее красоту, и не ошибся: нумидийцы не скупились на похвалы. Но слова Гауды отдавали сарказмом, понятным только ему и Аришат.

– Твоя жена красива, как Тиннит, – сказал нумидиец и заметил, что Аришат слегка вздрогнула после упоминания о карфагенской богине. – Я полагаю, что она так же мудра и образованна, как сам Эскулап. – Гауде были хорошо известны ее способности во врачевании, о которых Фонтей мог не знать. – Она родом из Рима?

– Нет, она сицилийка, но приехала в Рим из Испании, – ответил польщенный легат.

– О, нам приходилось… – Гауда задумался, над тем, как бы потактичней выразиться, – …бывать с Табатом в тех краях.

«Знаю… как вы там «бывали». – Фонтею была неприятна мысль о том, что они с его гостями могли в какой-нибудь битве сражаться друг против друга. – После вашего «бывания» я чудом остался жив», – подумал он огорченно.

– Женщины Сицилии и Испании славятся своей красотой, – добавил Гауда, неотрывно смотря на Аришат.

– Аристоника, – обратился легат к жене. – Я забыл представить тебе своих гостей. Это нумидийский посол, Гауда бен Батий. – Он указал на нумидийца, который привстал с ложи и слегка поклонился. – И его спутник – Табат.

– Спасибо за комплименты, – еле слышно пролепетала хозяйка дома. – Я никогда не встречалась с нумидийцами, но… у меня была подруга, ее звали Верика… которая вобрала в себя красоту обеих народов. Так вот, она еще более привлекательна, чем я.

– Почему «была»? – со скрытой издевкой спросил Гауда.

– У нее родился ребенок от одного из знатных нумидийцев, – я ни разу не видела его, – а по законам ее племени это является преступление.

Лицо Гауды неожиданно стало пунцовым. «Ребенок?! – мысленно завопил он. – Почему мне Верика ничего не говорила? Где он? Что с ним сейчас?!..»

Легат удивленно посмотрел на посла. «Уж не знает ли он, кто этот нумидиец?» – догадался он. Фонтей не заметил, как Аристоника сделала Гауде еле заметный знак, призывая к молчанию. Но после слов о ребенке нумидиец не хотел больше провоцировать ее и лихорадочно обдумывал, как ему встретиться с ней наедине.

– Можно я вас покину? – кротко спросила Аристоника, на лице которой сейчас не отражалось никаких эмоций. – У меня осталось еще столько дел…

– Конечно, можешь идти, – разрешил Фонтей.

После ее ухода гости принялись за горячее, обильно запивая еду великолепным фалернским. Легкий хмель окутал разум возлежавших за столом. Они вспоминали минувшие битвы, горячо спорили, но мысли Гауды занимала только Аришат. «Как она оказалась в доме Фонтея? – недоумевал он. – Бедный Мисдес потерял голову от горя, а его жена - уже… вовсе не его жена! И что ей известно… о ребенке Верики?»

Гауда не сомневался, что они с Аришат вскоре увидятся: если не она, то он предпримет для этого все усилия.

Гауда не ошибся: через два дня в ворота дома, где их поселили, постучалась молодая женщина, облаченная в нарядное синее платье. На ее голову было накинуто белое покрывало, обрамляющее миловидное лицо. Она попросила привратника передать, что посла Гауду просят лично получить письмо, переданное ее госпожой.

Ухмыльнувшийся раб скрылся на некоторое время в глубине дома, и через короткое время появился вместе с Гаудой.

Афида (а это была она) отозвала нумидийца в сторону и прошептала ему очень тихо на ухо:

– Господин, на перекрестке Большой Субуры и Викуса Патрициев есть многолюдная таверна под знаком Большой оливы. Завтра, ровно в полдень, вы должны ожидать около нее Аришат. Один! – добавила она не дожидаясь ответа, исчезла в людском потоке.

Озадаченный Гауда спросил у привратника:

– Скажи, где находится Субура?

– О, это самое гнусное и многолюдное место в Риме. Там не протолкнуться от сброда, который кишит повсюду…

– Я не спрашиваю тебя, раб, кто там живет! – повысил голос Гауда. – Укажи мне, как туда добраться.

– Извините, господин, – залепетал испуганный привратник и стал подробно описывать нумидийцу кратчайший путь. – Вам нужно перейти через район Велабра, пересечь Священную улицу и выйти на Аргилет. Оттуда идете, никуда не сворачивая, и попадаете прямо в эту клоаку – Большую Субуру…

На следующий день Гауда ожидал Аришат в условленном месте. Привратник оказался прав: народ, толкающийся здесь повсюду, не производил впечатление добропорядочного. Простая одежда, бесконечная брань, то и дело вспыхивающие ссоры указывали на то, что здесь собрались не самые лучшие представители римского общества. Но нумидийца, отважного воина, это нисколько не смущало. Он сам был представителем не очень-то изысканной нации, а количество убитых им людей могло бы впечатлить любого отъявленного негодяя из Субуры. Под его широкой одеждой был скрыт короткий испанский меч, а за поясом спрятан отточенный нумидийский кинжал. «Здесь легко затеряться от любопытных глаз, – подумал Гауда, удовлетворенно взирая на движущуюся толпу. – Аришат всегда была очень предусмотрительна и мудра».