Валериан Торниус - Вольфганг Амадей. Моцарт

Однако Вольфганг не теряет времени зря. Один за другим пишет целых шесть струнных квартетов; в них ещё заметно влияние его бывшего учителя фон Глюка, которому скоро исполнится семьдесят лет, и блестящего мастера инструментальной музыки Джованни Баттисты Саммартини [79] Саммартини Джованни Баттиста (1698—1775) — итальянский композитор, органист и капельмейстер. Автор двух опер, церковной музыки, симфоний, концертов и др. , с которым Моцарты познакомились во время первого приезда в Милан и который и сейчас оказывает им всяческое покровительство. Однако уроки Йозефа Гайдна не прошли даром. Отдавая должное стране, раньше всех других оценившей его творческий гений и способствовавшей его развитию, Вольфганг освобождается от волшебных пут, которые, казалось, связали уроженца Зальцбурга с Италией на веки вечные.

Возвращаясь в начале марта домой, Вольфганг ощущает, что переболел Италией. Человек влюбчивый способен испытать очень сильные чувства и от недолгой, иногда даже мимолётной связи. Но разве сравнишь их с переворачивающей всю душу страстной и всё преобразующей любовью?

Леопольд Моцарт давно подумывал о том, что пора сменить квартиру, и по возвращении в Зальцбург сразу начинает подыскивать новую: на Гетрайдегассе, 9 им тесно. По мнению отца, Вольфганг нуждается в более просторных комнатах для занятий и музицирования. И он вскоре находит подходящую квартиру неподалёку от парка Мирабель. Так называемый «дом танцмейстера» удовлетворяет всем его требованиям. Он принадлежит пожилой даме по имени Анна Мария Рааб, которой достался по наследству от двоюродного брата, высококняжеского танцмейстера Франца Готтлиба Шпекнера. Договориться с хозяйкой удаётся быстро, и весной семейство Моцартов переезжает в своё новое жилище на втором этаже «дома танцмейстера».

По сравнению с прежней квартирой их новая у площади Ганнибала — княжеские хоромы. В ней восемь комнат, в том числе и просторный зал с лепкой на потолке и стенах, в котором придворный танцмейстер Шпекнер давал некогда уроки танцев кавалерам и дамам из высшего зальцбургского общества, посвящая их в тайны гавотов, менуэтов и аллеманд. Его перестраивают в музыкальный салон. В нём Вольфганг Амадей Моцарт будет вместе с узким кругом молодых друзей-музыкантов впервые исполнять свои сонаты для клавира и скрипки, квартеты, серенады и дивертисменты.

Мебели для всех комнат, конечно, не хватает. Чтобы придать апартаментам солидный и достойный вид, Леопольду Моцарту приходится глубоко запустить руку в свой порядком съёжившийся денежный кошель. Но в данном случае расчётливый глава семьи не жалеет средств на покупку столов, кресел и диванов, так что матушка Аннерль иногда сокрушённо покачивает головой при виде непомерных трат со стороны мужа, думая при этом: «Наша Наннерль давно уже на выданье, откуда мы возьмём деньги на приданое, если ей сделают предложение?»

Но пока её опасения беспочвенны. По крайней мере, сама Наннерль о замужестве не помышляет. Свои тщеславные надежды, связанные с блестящими выступлениями на сцене в качестве певицы и пианистки, она давно похоронила. Уроки музыки, которые она даёт, её вполне устраивают, тем более что зажиточные жители Зальцбурга охотно доверяют ей своих детей: любовь к Госпоже Музыке у семейства Моцартов в крови, учиться у них — и полезно и почётно.

Теперь уже трое приносят в дом деньги, и Леопольд Моцарт смотрит в будущее без особых опасений. И ничего, что теперь приходится жить на более широкую ногу, по крайней мере внешне. Единственное, что его беспокоит: почему Вольферлю никак не удаётся получить место, которое отвечало бы его способностям и заслугам?

С новой домохозяйкой, «девицей танцмейстершей Митцерль» — как её прозвали Моцарты, — у них сразу устанавливаются тёплые отношения. Проживает она на первом этаже и внешне напоминает хрупкую мейсенскую статуэтку из фарфора, кокетлива, одевается по последней моде, следит за своей внешностью, припудривается и подкрашивается, всегда предупредительна и обязательна. Ступает она легко и неслышно, кажется, вот-вот воспарит над землёй, и даже человек не слишком внимательный при самом поверхностном знакомстве заметит, что в недавнем прошлом она принадлежала к свите Терпсихоры и что воспоминания о том времени для неё незабываемы.

К подающему большие надежды оперному композитору Вольфгангу Амадею она проникается самыми тёплыми чувствами с первых дней знакомства. Когда Вольфганг заговаривает с ней, лицо «девицы» становится просветлённым, а когда он садится за инструмент и наигрывает мелодии танцев собственного сочинения, восторгу её нет предела.

В завершение следует сказать ещё, что язык у «девицы танцмейстерши Митцерль» без костей. То, что знаменитый сын Зальцбурга, которым гордится весь город, рыцарь ордена Золотой шпоры — она обращается к нему не иначе как «господин фон Моцарт» — проживает в её доме, воспринимается ею как награда. Поэтому она при любой возможности старается обратить внимание знакомых дам на это обстоятельство. Что имеет и неприятные последствия: по городу проходит слушок, будто Моцарты вернулись из Италии богатыми людьми, будто на всех концертах не было ни одного пустого места, да что там — будто любители музыки просто с ума сходили и платили двойную и даже тройную цену за билет, лишь бы оказаться в зале.

Находятся, конечно, доверчивые люди, которые вдобавок эту легенду ещё и раздувают. Не обходится и без того, чтобы весть об озолотившихся в Италии Моцартах не донесли до архиепископа. Беседуя с главным казначеем, князь церкви спрашивает его, действительно ли турне по Италии было столь прибыльным, что они сумели так заметно изменить свой «модус вивенди» — «жизненный уровень». Старый граф возражает: ничего существенного не произошло, гонорары были как гонорары — просто отец считает нужным подобными мерами подчеркнуть возросшее реноме сына. Архиепископ не удерживается от колкости: в лице главного казначея у Моцартов есть, мол, и покровитель, и заступник, и меценат! Беседу он завершает строгим указанием:

— Я предоставил отцу временный отпуск ввиду заслуг сына. Подобные милости, вошедшие у моего предшественника в привычку, нашим правилом не станут. Что будет с дисциплиной, если таких послаблений будут испрашивать и остальные и, пользуясь полученным разрешением, будут по своему усмотрению сроки эти растягивать, как это имело место во время поездки в Италию? Я поручаю вам слово в слово передать мою точку зрения вице-капельмейстеру Моцарту.

— По правде говоря, Вольферль, я тобой недовольна, — говорит однажды матушка Аннерль. — Теперь у нас хорошая большая квартира и ты можешь сочинять и музицировать сколько твоей душе угодно. А ты всё ходишь хмурый, не радуешься ничему — настоящая кислая капуста! Ну, где наболело? Поделись с матерью.