Виктор Мануйлов - Жернова. 1918–1953. Держава
- Название:Жернова. 1918–1953. Держава
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:2018
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Виктор Мануйлов - Жернова. 1918–1953. Держава краткое содержание
Текст публикуется в авторской редакции
Жернова. 1918–1953. Держава - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
— Серко-то все такой же, — сказал он, трепля мерина за холку.
— Это не Серко, сынок, — откликнулся отец. — Это Буран. Серко околел уж лет пять, поди, как. Бежит время-то, бежит.
— А так похож…
— Так у нас, почитай, все одной масти, все друг на дружку походят. Аль позабыл?
— Выходит, что позабыл, — смутился Николай. Спросил: — Ты никак, батя, на рыбалку собрался?
— Собрался, сынок, собрался. А как же. Надо тони проверить. Нашей бригаде нонче план увеличили вдвое. Моторный баркас дали, сети новые, но мы пока их бережем на осень. Вот как пойдет межень, так сети-то и сгодятся. А пока на залёдку и старые сойдут… — И, разогнувшись с кряхтением, спросил: — А ты не хошь сходить с нами-то?
— А можно?
— А чего ж нельзя? Очень даже можно. — И пояснил: — Свирин Акинфий у нас поясницей мается, так ты замест его. В бригадах-то одни старики робят. Молодых-то нонче в армию побрали. Почти никого не осталось. Как, скажи, косой прошли. Кого раньше не брали, так тех нонче подскребли. Подчистую. Народ болтат: война с германцем затеватся. Али нет? Ты там возле начальства крутисся, должон знать, что и как начальство думат.
— Никто толком не знает, батя, когда начнется, — ответил Николай и улыбнулся местной привычке укорачивать некоторые слова за счет конечных гласных. Когда-то в училище над ним беззлобно потешались за эту особенность поморской речи, теперь ему и самому кажется такая речь несколько чудноватой, но все еще милой его сердцу. — Однако готовиться к войне надо, — заключил Николай, подавив улыбку.
— Вестимо, надоть. Сталин-то, поди, знат, когда и что, — рассудил старик. — Ему-то все, кому положено, докладат, чего германец замышлят. Без этого нельзя. Скажет, небось, когда приспичит. А пока держит в секрете, чтоб Гитлер ихний не прознал. Политика — это тебе не бычков ловить. Так-то. — И, помолчав: — Иди-тко сбирайсь. Там, в чулане, братнина сбруя. Должно, налезет на тебя… — Пояснил: — Нонче народ препожалат, угостить надо свежатинкой-то…
Николай на цыпочках прошелестел меховыми шлепанцами в спальню, поцеловал спящую Верочку, вдохнул родной теплый запах ее тела, шепнул на ухо:
— Я в море. Скоро буду. Не волнуйся, — и вышел вон.
В кухне возилась мать, Агафья Федотовна, постаревшая больше отца, но еще крепкая, дородная. Рядом с ней невестка, жена старшего брата Ивана Мотря, тоже не из худых, грудастая, круглолицая, с пшеничной косой вокруг головы. Иван еще раньше встал, подался в соседний поселок, где имелась лавка промкооперации, за водкой: на вечер намечался большой сход родственников да и прочих поселковых, кто заглянет на огонек: всех положено принять и угостить.
— Выпей-ка парного молочка, сынок, — протянула мать литровый кувшин.
Из кувшина пахнуло полузабытым теплым коровьим запахом. Пил, не отрываясь, пока хватило дыхания. Поцеловал мать в щеку.
— Спасибо, мама. Я с отцом — в море.
— Знаю, сынок, знаю. Идите с богом.
На кухню вышла самая младшая в семье Матовых, сестра Лиза, пятнадцатилетний подросток, заспанная и такая же на вид теплая и парная, как молоко. Ночная длинная холщовая рубаха остро топорщится на груди двумя бугорками. Увидела брата, застеснялась, вспыхнула, ойкнула и назад.
— Уже невестится, — вздохнула мать.
Сбруя — прорезиненный костюм и высокие сапоги — не только налезла, но и оказалась просторна для Николая: старший брат и пошире и ростом не меньше. Подхватив корзину, потопали с отцом к пристани, возле которой лежали на боку баркасы и шлюпки в ожидании прилива. Вода уж подходила, растекаясь по отложинам длинными языками, шумела, плескалась, тянула за собой водоросли. Взлетали кулички, кричали чайки, полоскались на мелководье кряквы, задирая вверх куцые хвосты. Вдали, у самого горизонта, резвились белухи, вспыхивали на солнце их белые спины, взлетали фонтанчики воды.
К пристани подходили старики, степенно здоровались с Матовыми, жали руку Николаю своими узловатыми пальцами, с любопытством заглядывали в глаза.
О том, что он с семьей приехал вчера вечером, знал уже весь поселок, хотя Николай не предупреждал родителей о точном дне своего приезда, полагая, что в этом нет необходимости: родительский дом примет всегда, потому и нагрянул домой, как снег на голову посреди лета. Правда, коротким письмом еще в начале мая он уведомил, что приехать все-таки собирается, но собирался он каждый год, однако не приезжал. Могло не получиться и в этом году.
От Архангельска до родного поселка Матовы добирались почти столько же времени, сколько от Москвы до Архангельска. Им еще повезло: в тот же день к вечеру случилась оказия в виде сейнера, идущего на промысел сельди в открытое море. К тому же капитаном на сейнере оказался однокашник Матова, Сашка Шаликов, живущий за три избы от избы Матовых. Не случись Сашки Шаликова со своим сейнером, пришлось бы добираться посуху или два дня ждать рейсового пароходика, который ходил вдоль побережья раз в неделю. И лишь в том случае, если позволяла погода.
Верочка, оказавшись впервые в этих краях, ахала: «Какая красотища! Какой простор!» И действительно: куда ни глянь — конца краю не видно, вода — стекло, лишь мягкая зыбь покачивает сейнер, тарахтит мотор, кричат чайки, стонут косяки пролетной птицы, спешащей на гнездовья.
Конечно, не всегда так благостно здесь по весне. Иногда задует с северо-запада, поползут по небу серые облака, серая вода вскипит серо-синими волнами, дождь со снегом серой стеной затянет дали — глазу остановиться не на чем: безрадостно, бесприютно.
— Весна ноне выдалась поздняя, — говорил Шаликов, не выпуская изо рта короткой трубки. — Льды ушли лишь в конце мая. Вам повезло с погодой-то.
Что ж, повезло Матовым с погодой, повезло с оказией, значит, будет везти и дальше. Николай верил в свою везучесть.
Несколько бригад рыбаков, по пяти-шести человек каждая, выходили в море одновременно. В одной из бригад старшим Анатолий Касьянович Матов. Никто никем не командует: каждый до тонкостей знает свое дело. Баркасы отчалили тотчас же, едва приливная вода подняла их и оторвала от вязкого илистого дна. Затарахтели моторы, вскипели за кормой буруны — пошли, рассекая розовую воду, расталкивая медуз с метровыми куполами, украшенными то лиловыми кольцами, то, — те, что поменьше, — желтыми лепестками с красной середкой, — точно диковинные цветы, обильно распустившиеся на поверхности моря.
Через некоторое время баркасы, таща за собой шлюпки, разошлись — каждый к своей тоне. Стук моторов катился по воде рассыпанным по избе горохом.
В полуверсте от берега спугнули несколько пар лебедей-кликунов, розовыми комочками дремавших на розовой же воде. Звонко протрубил дозорный, захлопал крыльями, — и вся стая всполошилась, зазвенела голосами, побежала по воде, оставляя на ней расплывающуюся рябь следов, поднялась на крыло и, выстроившись в изломанную линию, потянула на северо-восток — в сторону тундры Канина Носа или Новой Земли.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: