Виктор Мануйлов - Жернова. 1918–1953. Держава

Они стояли, поглядывая по сторонам, приходили в себя. Оба понимали, что дело не столько в ротозействе служб ПВО и даже боязни начальства, сколько в противоречивом отношении к нарушителям воздушного пространства страны со стороны ее политического руководства, вернее сказать — самого Сталина. И началось это с осени прошлого года, сбивая с толку тех, кто обязан следить за этим воздушным пространством и не позволять его нарушать. Сколько было случаев, когда командиров отдавали под суд не только за сбитый немецкий самолет, но даже за открытие по нему огня. Что же после этого спрашивать с какого-нибудь командира зенитной батареи, который лишь провожал глазами пролетающий мимо «юнкерс», ожидая приказа сверху? А когда приказ поступал, самолета не было ни слышно, ни видно.

Кстати, Ю-52 — не бомбовоз, а транспортник, и Сталин не мог этого не знать, но ни Тимошенко, ни Жуков не решились напомнить об этом Хозяину… Впрочем, мог быть и бомбовоз.

Что касается недостатков, так они всегда были, сколько тут не проверяй и не наказывай. И главная причина в том, что в армию идет малограмотный крестьянин и рабочий, которому все надо растолковывать на пальцах, уровень грамотности красноармейца за месяц-другой не поднимешь, командиров готовят по ускоренной программе, грамотными они становится лишь через несколько лет службы и полигонной практики. А для этой практики нужно иметь в достаточном количестве и патронов, и снарядов, и горючего для танков и самолетов, и много чего еще. Так все одно за другое цепляется, разорвать этот порочный круг невозможно, а время торопит, и армия растет день ото дня.

— Так что будем делать? — спросил Жуков, снизу вверх глядя в лицо более рослого Тимошенко.

— Работать, Георгий, — ответил Тимошенко, бросая окурок в урну. — Поехали ко мне, подумаем вместе. А своим выскочкам, Василевскому и Ватутину, дай взбучку, щоб вони, сук-кины диты, другий раз наперед батьки у пикло ни лизлы. Да не переборщи: штабисты они хорошие, а хороших штабистов беречь надо.

Выпроводив Тимошенко и Жукова, Сталин снова принялся ходить по кабинет: на ходу думалось легче. Он понимал, что и разнос, который он устроил Тимошенко с Жуковым, и арест трех генералов от авиации дела не поправят, но и оставлять такие вопиющие промахи в организации обороны страны он не имел права, потому что сегодня посмотри сквозь пальцы на что-то, да завтра, а послезавтра уже ничего исправить будет нельзя. Конечно, Рычагова, Смушкевича и Штерна будут судить не как врагов народа, предателей или троцкистов, а именно как военачальников, потерявших чувство ответственности перед партией и народом, потому что нельзя дуть в одну и ту же троцкистскую дуду до бесконечности. Но судить все равно надо, чтобы другим неповадно было. На их место придут другие, ничуть не хуже. А то и лучше. К тому же Рычагов, этот скороспелый генерал, давно досаждает товарищу Сталину своей несдержанностью и непониманием того сложнейшего положения, в котором находится страна в результате запаздывания в экономическом развитии, особенно — в организации и оснащении современным оружием своей армии. Ему дай сейчас такие самолеты, чтобы на них мог летать даже школьник, едва прослушавший курс лекций по авиации. Он, Рычагов, имел наглость заявить на недавно состоявшемся Высшем военном совете, что его летчики летают на гробах. Отсюда и рядовые летчики и даже курсанты, — вспомнил Сталин своего сына Василия, — смотрят на свои самолеты как на гробы. И это тогда, когда товарищ Сталин столько сил отдает именно становлению современной боевой авиации, проводя часы в беседах с конструкторами авиационной техники, с руководителями авиапромышленности и даже директорами авиазаводов, вникая во всякую мелочь. Зарвался Рычагов! Мальчишка! Да и остальные… Они, видишь ли, Герои, они, видишь ли, любимцы народа! Создали из них икону, вот они и молятся сами на себя. А современной армии нужны не иконы, а знающие командиры…

Что-то произнес, приоткрыв дверь, Поскребышев. Сталин посмотрел на него вопрошающе, тот повторил громче:

— Генерал Голиков, товарищ Сталин.

— Вызывал?

— Вызывали, — подтвердил Поскребышев.

— Зови.

Генерал Голиков, стройный, похожий на артиста, вошел в кабинет и решительно зашагал по ковровой дорожке.

Сталин не любил красивых мужчин, полагая, что если бог дал ему красоту, то наверняка обделил всем остальным. Однако по отношению к Голикову сказать, что он чем-то обделен, было нельзя: большой лоб его и серые глаза светились умом и спокойной уверенностью. Впрочем, там имелось что-то еще, какой-то изъян, очень, может быть, небольшой, но тщательно скрываемый.

«Честолюбив, — не впервой подумал Сталин, глядя на генерала, приближающегося к столу твердыми шагами. — Честолюбив и завистлив. Но свой потолок знает и высоко не смотрит, — заключил он и, вспомнив Ежова, подвел итог своим рассуждениям: — Похожи, но масштабы разные».

— Товарищ Сталин! По вашему приказанию…

— Здравствуйте, товарищ Голиков, — радушно произнес Сталин, выходя навстречу и протягивая руку. — Садитесь. Можете курить.

— Спасибо, товарищ Сталин, — склонил крупную голову Голиков, мягко пожимая вялую руку Сталина своей большой крестьянской ладонью. — Только что покурил. Разрешите доложить?

— Докладывайте.

— По данным нашей агентуры немцы продолжают подтягивать к советско-германской границе свои войска. В последние дни с Балканского полуострова прибыло до пяти танковых и механизированных дивизий, расквартирование которых осуществляется в пятидесяти-ста километрах от границы. Из метрополии прибывают ремонтные базы, которые на местах осуществляют ремонт техники. По нашим данным, в ремонте нуждается почти половина танков и самоходных орудий, большая часть авиации. Вместе с тем мы получили еще несколько подтверждений продолжения реализации немецким генштабом плана под кодовым названием «Морской лев», предусматривающий высадку десанта на Британские острова. Однако все источники с подозрительной настойчивостью утверждают, что немцы готовятся не позднее пятнадцатого июня начать военные действия против СССР. При этом связывают эту дату исключительно с созреванием хлебов: к этому времени, мол, хлеба еще будут зелеными, и большевики не смогут их поджечь. Если сравнивать с информацией, поступавшей к нам в апреле, то нельзя не отметить определенное сходство в методике ее подачи и источниках получения. Создается впечатление, что начало войны пятнадцатого июня такой же блеф, как и пятнадцатого мая. Мы полагаем, что немцы таким образом стараются ввести в заблуждение прежде всего Англию, доказывая ей, что собираются напасть на СССР, а не на острова. Более того, товарищ Сталин, в западной прессе муссируются слухи, что Красная армия собирается нанести по немецким войскам удар с тыла, как только немцы начнут высадку на острова, и поэтому, мол, русские с такой настойчивостью концентрируют свои войска на западной границе. Таковы последние данные, товарищ Сталин. Более подробно — в этой папке.