Екатерина Мелентьева - Бартоломе де Лас-Касас защитник индейцев

— И вы надеетесь на королевские реформы?

— И на реформы, и на добрую волю некоторых людей. Ведь не все же останутся слепы!

Случилось так, что письмо Бартоломе, адресованное кардиналу Сиснеросу, попало в Совет по делам Индий. Враги Бартоломе уничтожили его, не передав кардиналу.

И вот в мае 1517 года, не дождавшись ответа кардинала, Бартоломе снова отплыл в Кастилию, пробыв на Эспаньоле всего лишь четыре месяца. За это время они с Рентерией оформили передачу своих бывших земель и рудников короне. Сам Рентерия оставался на Кубе, в городе Сант-Яго, на королевской службе в качестве алькальда. Его несложное хозяйство вел по-прежнему Хасинте.

В июле 1517 года Бартоломе приехал в Кастилию и тотчас же отправился к кардиналу Сиснеросу.

В городе Арандо-де-Дуэро, в своем великолепном замке, лежал измученный болезнью кардинал. Он принял Бартоломе, выслушал его, но помочь уже ничем не мог.

— Я уже на другом берегу, лисенсиат, — с трудом произнес Сиснерос. — Но вы не бросайте… вашего дела… поезжайте в Вальядолид. Должен прибыть король.

— Прощайте, ваше преосвященство, — тихо сказал Бартоломе и вышел. Кардинал впал в забытье и не слышал его ухода.

Бартоломе остался один. Что делать? Ехать во Фландрию навстречу королю? Он все же решил сначала поехать в Вальядолид. Там он встретил Рехинальдо де Монтесино, брата его друга Антонио.

— Что с вами, Лас-Касас? — с участием спросил тот. — У вас неприятности?

— Неприятности! — горько усмехнулся Бартоломе. — Это было бы не страшно! — и он рассказал о своих невзгодах.

Рехинальдо посоветовал ему ждать короля в Вальядолиде и обещал поддержку. Наконец в конце 1517 года король Карлос приехал из Фландрии в Испанию. Он начал свое царствование с того, что устранил регента Сиснероса. Тот, совершенно больной, все же поспешил навстречу королю. Но шестнадцатилетний король не принял Сиснероса и ограничился письмом, в котором благодарил регента за оказанные услуги и рекомендовал «удалиться на отдых и ждать от неба воздаяний за свои заслуги». Эта неблагодарность ускорила и без того близкую кончину старого регента.

Молодой король, воспитанный во Фландрии, приехал окруженный придворными фламандцами. Великим канцлером он назначил Жана Сальваджо, или, как его называли испанцы, Хуана Сельвахио. Адриан Утрехтский получил должность епископа Тортоссы, а затем стал кардиналом и великим инквизитором. Огромное влияние имели фавориты Карлоса — его другие воспитатели — граф де Шьевр, которого даже называли «второй король», и герцог де Шоль, более известный под именем Лашо.

Фламандцы в то время не имели никаких личных интересов в Новом Свете, были очень практичны и понимали, что для выгоды испанской короны, всегда имеющей нужду в деньгах, следует срочно ограничить власть наместников в Индии и чиновников в Совете по делам Индий.

Двор короля находился в Вальядолиде. Бартоломе был представлен кардиналом Адрианом великому канцлеру. Тот, не зная языка страны, которой ему пришлось управлять, задержал Бартоломе у себя. Бартоломе переводил канцлеру необходимые бумаги с испанского на латынь и, воспользовавшись его расположением, рассказывал о делах в Индии. Канцлер возмутился поведением Фонсеки и Кончельоса.

— Убирайтесь отсюда! — крикнул он Кончельосу на ломаном испанском языке, когда тот пришел к нему с докладом. — Вы с епископом Бургоса разорили Индию!

На место Кончельоса был назначен Франсиско де Лос-Кобос, человек как будто бы достойный и честный. Но Фонсека, оскорбленный отстранением его секретаря, сам удалился от дел в Совете по делам Индий и отправился в свой епископат в Бургос.

— Король приказал, чтобы вы, лисенсиат, и я нашли средство от разрушения Индий! — говорил канцлер.

Снова появились надежды на исправление положения в Новом Свете. Бартоломе принес канцлеру доклад об освобождении индейцев от рабства и план заселения земель Индий земледельцами-крестьянами из Испании. Эти эмигранты должны были получать на первых порах, в течение года, поддержку королевской казны, а потом постепенно отдавать свой долг короне. Но в Совете по делам Индий было очень заметно отсутствие такого опытного лица, как Фонсека. Пришлось канцлеру его вернуть. И снова стал Фонсека всячески противодействовать планам Бартоломе. Несмотря на поддержку канцлера, Бартоломе часто казалось, что все рухнет.

Однажды к Бартоломе пришел монах-францисканец, недавно приехавший из Индии.

— Я более не вернусь туда, — сказал монах, — послушайте, что творится там…

И он рассказал Бартоломе о жестокой расправе с мирными жителями на землях Терра Фирмы, где наместником был некий Педро Ариас Давила, или, как его называют, Педрариас. Пришел он туда с такими же грабителями и мерзавцами, как и он сам. Что они делали! Врывались ночью в селения, сгоняли всех индейцев и требовали принести золото. Индейцы приносили все золото, какое имели, а испанцам казалось, что мало, и они требовали еще и еще… И когда уже золота не оставалось, испанцы поджигали хижины с жителями и сжигали всех живьем. Потом искали среди обгоревших тел индейцев золото, а тех, кто остался в живых, забирали в рабство. И так уничтожили они сорок тысяч человек!

Травля индейцев собаками. Старинная гравюра.

— Опомнитесь, падре, что вы говорите?

— Клянусь ранами святого Франсиско, это так. Я видел все собственными глазами!

— Но почему вы не жаловались? — с гневом спросил Бартоломе.

— Кому, лисенсиат?

— Вашему епископу, ведь его-то не смел бы ослушаться этот мерзавец Педрариас!

Монах огляделся вокруг и тихо сказал:

— Я не поведал вам о самом ужасном: сам епископ принимал участие в этих грабежах…

— Как, сам епископ? Побойтесь бога, падре!

— Епископ посылал своих слуг вместе с солдатами губернатора. Они сообща награбили, я знаю точно, более миллиона кастельяно золота!

— И вы молчали?

— Когда я пришел к епископу и сказал ему все, что я думаю о его недостойном поведении, он приказал запереть меня в подвал монастыря. Не знаю, что было бы со мной, если бы мне не помог бежать ночью один из монахов.

— Какой произвол! Вы должны пойти к канцлеру, к королю и рассказать обо всем! Я сам провожу вас.

— Я был уже у его преосвященства, епископа Фонсеки. И знаете, что он мне сказал: «Я давно говорил, что этого Педрариаса надо выбросить из Индии! Награбил более миллиона кастельяно, а королю прислал всего тридцать тысяч!»