Томас Костейн - Серебряная чаша

— Есть! Я умираю с голоду!

Чефас исчез за занавеской и почти тут же вернулся с блюдом в руке. Он поставил его на стол. Оно пахло так вкусно, что гладиатор, не теряя даром ни секунды, тут же набросился на него.

— Объеденье! — бросил он остальным, безмолвно стоявшим рядом и с завистью смотревшим на него людям.

Василий проснулся со зверским аппетитом и уже хотел было тоже сесть за стол, когда человек по имени Вардиш остановил его.

— Мы не должны садиться прежде, чем последнее блюдо не будет поставлено на стол, — объяснил он, — таков непреложный закон этого дома.

— Но… — сказал Василий, указывая на Непобедимого, который продолжал уничтожать содержимое стоявшего перед ним блюда. — Он же уже ест.

Вардиш покачал головой.

— Для Сизенния не существует правил.

Чефас с покрасневшим от усилий лицом носился от кухни к столу и ставил на него блюда рядом с первым, которое уплетал Сизенний. Непобедимый заглядывал в каждую новую тарелку, пробовал и вслух комментировал свои ощущения. Наконец, Чефас принес последнее и объявил:

— Можете садиться.

Все разом ринулись к столу, расталкивая друг друга. Чуть было не началась потасовка из-за лучшего места. Сизенний строго оглядел постояльцев.

— Эй, полегче, полегче! — проворчал он. Оторвавшись на мгновение от завтрака, Непобедимый стал передавать блюда соседям, которые сами не смели дотронуться до них. Взяв в руки блюдо с жареной рыбой, он внимательно оглядел его, понюхал и сказал: — Очень вкусная и жирная. — Его глаза пробежали по сидящим вокруг. — Она достанется Вардишу. Бери! У него сегодня такой тщедушный вид как никогда.

— А мне! А мне! — Закричал один из постояльцев. — Я тоже худой… тоже!

— Ты? Но этому виной лишь твоя прожорливость. Что, я не видел, какое количество еды ты засовываешь в свое тощее тело? В тебя только входит и выходит. Рот и зад — вот главные часта твоего тела. Что, я не прав?

Сидя в дальнем конце стола, Василий совершенно не понимал, что происходит вокруг. Можно было смело считать, что с завтраком ему не повезло. Блюда доходили до него практически пустыми. Но Чефас, остановившись позади юноши, тихо прошептал:

— Не волнуйся. Мы отложили для тебя хорошую рыбу. Ты съешь ее после на кухне. Она будет горячей, а повар сейчас готовит для нее свой лучший соус.

Но шепот этот привлек внимание гладиатора.

— Секреты? — спросил он. — От меня что-то скрывают? А? А это что за странный молодой заморыш? И как это так все время получается, что все, подыхающие с голоду, находят дорогу к дому моего отца?

— Этот молодой человек прибыл из Антиохии, — объяснил Чефас. — Его корабль приплыл только вчера вечером.

Сизенний косо посмотрел на Василия.

— Грек?

— Да, брат Сизенний.

— Я победил несколько греков. Они все были быстры и грациозны. Но мне не составило никакого труда свалить этих танцоров. И зрители всегда опускали палец вниз — а это означало смерть. Толпа любит, когда на удар отвечают ударом. — Гладиатор вгрызся в огромную долю дыни. Теперь только одни его глаза были видны. Поэтому он тут же заметил осторожную руку одного из постояльцев, которая потянулась к блюду с вишней. Он хлопнул по ней и сказал: — А ну, не трогай, обжора! Я еще не пробовал ее.

Через несколько минут, набрав полные пригоршни фруктов, Непобедимый встал и вышел из-за стола.

— Все! По-моему, вы уже объелись. Встать всем! Я сказал.

Даже не протестуя, все постояльцы поднялись. Отодвинув скамейки, они отошли от стола, бросая жадные взгляды на те блюда, где еще оставались какие-то крохи еды.

— Пойду займусь делом, — заявит Сизенний. — На следующей неделе мне нужно быть в форме. У меня бой со скифом. Мне предстоит гоняться за ним и его сеткой по всей арене. Да, ему придется пережить не самые приятные пятнадцать минут своей жизни.

Но один, из постояльцев казался больше любопытным, чем голодным. И, когда большинство жильцов вышло во двор посмотреть, как тренируется Сизенний, он остался в зале и принялся задавать всякие вопросы тем, кто остался. Василий увидел, как Ганнибал просунул свой нос между занавесок и стал наблюдать за ним. Вид при этом у старика был озабоченный.

— Кто это? — спросил он тихо у Чефаса.

— Задает вопросы, — ответил слуга. — И им нет конца. Задающий вопросы меняется, а сами вопросы остаются прежними. Я думаю, он расспрашивает о нашем молодом человеке из Антиохии.

Сидя за столом на кухне и едва приступив к рыбе, специально отложенной для него, Василий узнал, что этот любопытствующий субъект был одним из агентов Тижелия, начальника тайной полиции при Нероне. Император лишь совсем недавно сформировал это подразделение.

— Он составляет список всех христиан в Риме, — прошептал Чефас. — Мы, правда, еще не знаем, что он готовит, этот жестокий император, который убил свою мать и жену. Но одно, по крайней мере, ясно: ничего хорошего ждать не приходится.

— А что он может сделать христианам? — спросил Василий.

Чефас принялся за мытье посуды.

— Скоро начнутся гонения, — ответил он. — Очень скоро. Мы уверены в этом.

— Наверное, именно поэтому Петр и прибыл в Рим?

Старик продолжал беседу, не прерывая своей работы.

— Да, я думаю, это одна из причин.

— Какое счастье, что мой сын здесь, — сказал Ганнибал. Он принялся помогать Чефасу. Его руки со вздувшимися венами двигались с такой быстротой, что у Василия зарябило в глазах. — Это ставит нас вне подозрений.

— И все же шпионы приходят сюда постоянно. Приходят и задают свои вопросы.

Василий решил отдохнуть в свой первый день пребывания в Риме. Но он не присоединился к тем зевакам, которые вышли во двор и стояли, наблюдая за действиями Сизенния. Его больше интересовала личность Чефаса. Кем он был? Обычным слугой или же кем-то большим? Эта загадка занимала молодого человека. Несколько часов он наблюдал за действиями старика. И отметил про себя то удивительное, если не сказать, странное трудолюбие. Казалось, ему нравилось служить. Не просто нравилось… Казалось, он был счастлив, работая. Он спал под навесом позади дома, и его безукоризненно чистая одежда была разложена на солнце. Создавалось такое впечатление, что Чефас был полностью поглощен тяжелой работой. Лицо его при этом было не просто радостным, а счастливым. Время от времени, он поднимал голову и впадал в нечто, подобное трансу, уставясь глазами в небо. При этом было ясно, что мысли старика очень далеко.

Во дворе было лишь одно почти высохшее дерево. Василий устроился под ним и стал наблюдать за Чефасом.

Поймав один из тех моментов, когда старик погрузился в свои мечты, Василий отметил незаурядность лица Чефаса. Круглое лицо, высокий лоб, широко поставленные глаза, агрессивный нос и энергичный рот. Казалось, все происходившее в его душе отражалось на этом лице.