Томас Костейн - Серебряная чаша

Словно в подтверждение слов Петрония, руки Симона рванулись как две кобры к одной из ваз с цветами, стоявшей на самой середине стола. И тут же из цветов вынырнула голова змеи с коралловым ожерельем на шее. Она принялась злобно шипеть, и испуганные гости шарахнулись в стороны. Тогда Симон вытянул палец в ее направлении, и змея, сморщившись, исчезла. Мгновением позже маг остановил одного из рабов, несших на подносе какое-то дымящееся блюдо. Он поднял крышку, но вместо какого-нибудь торта с сахарными сливами оттуда снова выскочила плоская голова змеи с тем же коралловым ожерельем на шее. И снова она принялась со страшным шипением раскачиваться из стороны в сторону.

С прежним мрачным видом Симон Волшебник стал ходить между столов, терроризируя гостей, доставая злополучную змею то из-под дивана, то из складок чьей-нибудь туники, а один раз из трубы одного из музыкантов.

Наконец, наступил кульминационный момент представления. Симон взглянул на одну из колонн, у подножия которой возлежал важный надутый политик со своей женой. Взгляды присутствующих тоже обратились к этой колонне. И все снова увидели змею с коралловым ожерельем, медленно сползающую по колонне вниз. Сенатор и его жена, ничего не замечая, продолжали трапезу. Толстяк пил вино, а женщина ела вишню. Движения были размеренными, а ее саму переполняло собственное достоинство. Но, услышав над головой шипение, она подняла глаза и увидала у самой своей головы змею. Ее рот издал звук, напоминающий звук вылетающей пробки из бочки с вином… В следующее мгновение она упала в обморок.

И тут же весь зал разразился воплями и криками. Веселье было всеобщим. Сам император катался по дивану, не в силах сдержать громкий хохот.

Бросив на лежавшую без сознания женщину взгляд, полный презрительного равнодушия, Симон вновь подошел к хохотавшему императору. Маг был по-прежнему мрачен.

— О Цезарь, — сказал он. — Я осмелюсь просить тебя об одном испытании. Это испытание расставит все по своим местам. Оно принесет много пользы.

— О чем ты говоришь, Симон Волшебник?

Самаритянин поднял руку, призывал гостей к вниманию.

Его сильно напудренное лицо (как совершенно верно отметил хитрый Петроний) стало еще более бледным. Лишь глаза сверкали болезненным блеском.

— Испытание силы, о великий Цезарь! — воскликнул он. — Противопоставь меня христианам, как ставишь друг против друга гладиаторов на арене цирка. Меня, Симона из Гитты, Симона Волшебника, людям, которые так много говорит о покорности и претендуют на то, что могут творить чудеса, как их Иисус из Назарета.

Сразу став серьезным, Нерон подался вперед.

— Ты хочешь бросить вызов христианам? Но как ты собираешься это сделать?

— Пусть они предстанут вместе со мной перед твоими очами. Я покажу некие чудеса. Пусть все увидят… А они пусть покажут чудеса, о которых столько говорят. А ты, Цезарь, будешь нашим судьей. Я уже устал отбиваться от их насмешек и наладок. Мне ничего не остается, как на деле доказать, что Симон Самаритянин может совершать лучшие чудеса, чем их Учитель, погибший на кресте в Иерусалиме.

Император провел рукой по подбородку, словно искал там свою рыжую бороду. Он явно не знал, как поступить. Наконец, он резко повернулся к Петронию.

— Что ты на это скажешь?

— Это может оказаться очень забавно, Цезарь, — сказал он небрежно. Было видно, что слова Симона не произвели на него никакого впечатления.

Тут слева от императора возник новый персонаж. Он был одет с еще большей изысканностью, чем Петроний, и буквально обвешан украшениями. Склонившись к императору, он зашептал ему быстро на ухо.

— О Цезарь, мы можем воспользоваться этим предложением. Вполне возможно, что главари христиан вылезут наконец из нор, где прячутся. Их учение становится все более и более популярным. Они плетут свои сети в тени, и с каждым днем их становится все больше и больше.

— Ты прав, Тижелий. Они везде… повсюду. Вокруг нас… Они, как кроты, роют землю у нас под ногами. Я боюсь их, потому что не знаю, чего они хотят. Да, да, вытащи их из нор! Ну-ка, поговори с этим человеком!

Капитан преторианской гвардии подошел к Симону Волшебнику и, ткнув пальцем ему в грудь, надменно сказал:

— А ну-ка скажи нам, кто главари этих христиан?

— Их главари здесь, в Риме. Один из них из Галилеи, бедный рыбак по имени Симон. Но все зовут его Петром. Говорят, что повсюду, где падает его тень, больные выздоравливают, а хромые начинают ходить. Говорят также, что он воскресил женщину по имени Дорка в городе Лидда. Он хочет сделать Рим центром христианской веры. Представь этого Симона перед Цезарем, и пусть он воскресит мертвого… Любого…

Близко посаженные маленькие глазки Тижелия с хитрым недоверием смотрели на Симона.

— Ну, а ты, Симон из Гитты? Можешь ли ты воскресить мертвого? Любого?..

— Ни я, ни кто другой не в состоянии этого сделать. Поэтому я и бросаю вызов этому бахвалу! Пусть он сделает это! Пусть воскресит мертвого!

— А что сделаешь ты?

Симон повернулся к императору и теперь обращался непосредственно к нему.

— Скажи, разве люди могут летать, как птицы? Нет, не могут. Разве я не прав? А вот я полечу! Я воздвигну башню, которая будет выше любого из римских домов. Если Цезарь согласится, то я построю ее у самых императорских садов, и великий император и жители Рима сами смогут увидеть, как я брошусь с высоты этой башни и полечу, как птица, над городом. — Горящими глазами он оглядел приумолкших гостей. — И если Симон, или Петр, не может воскресить мертвого, то пусть он взлетит, как я, без помощи крыльев или чего-нибудь еще… За исключением, конечно, внутренней силы.

В большом возбуждении молодой император слушал заявление Симона Волшебника. Его глаза блестели как никогда, руки сжали колени, а сам он весь подался вперед.

— Строй свою башню, Симон Волшебник! — закричал он. — Строй ее в моих садах, рядом с дворцом! И строй побыстрее! В большом нетерпении я буду ждать этого состязания!

Погруженный в работу, Василий стал замечать, что поведение гостей становилось все более и более разнузданным и непредсказуемым. В подобной атмосфере он уже никак не мог сосредоточиться на бюсте. Тогда он собрал в мешочек все свои инструменты и вышел из зала. Несколько раз он ошибся, пойдя в другую сторону, но, наконец, он отыскал нужный коридор, который привел его знакомую обшарпанную комнату.

Но, открыв дверь, он в удивлении застыл на пороге. На столе, на бронзовой подставке стояла горящая лампа. Она слабо мерцала, а углы комнаты утопали во мраке. У стола сидела Елена и внимательно смотрела на него.

— Я ждала тебя…

Василий медленно вошел. У него было такое ощущение, будто он попал в ловушку. Он надеялся, что больше никогда уже не увидит эту девушку. Он уже понял, что она не может принести в его жизнь ничего, кроме смятения и осложнений. И эта встреча тоже не могла принести ничего хорошего.