Томас Костейн - Серебряная чаша

Внимание молодого человека привлекли и инструменты, которыми пользовались строители. Василий нашел их намного лучше тех, что он видел до сих пор. Например, огромные пилы были сделаны таким образом, что их зубья слегка торчали в стороны. Таким образом во время работы инструмент не застревал в дереве. Это было нечто совсем новое. А рубанки были снабжены широкими ремнями, чтобы удерживать скользившую руку работника. Подойдя к одной из балок, по которой только что прошлись таким рубанком, Василий погладил ее и был поражен результатом. Поверхность была гладкой, словно мрамор. И тогда он печально подумал, что у Иисуса из Назарета не было таких инструментов.

«Что удивительного в том, — подумал он еще, — что Рим повелевает миром».

Но по мерю того как росла башня, росло и беспокойство Василия. Башня была трагическим символом грядущих несчастий для христиан.

Глядя на упиравшуюся в небо верхушку башни. Василий думал: «Если Симону и вправду удастся полететь оттуда, то тогда каждый человек решит, что он может сделать то, что сделал Иисус». От вождей христиан по-прежнему не было никаких новостей. Было неясно: знают ли они о вызове Симона Волшебника. По крайней мерю Нерон не переставал саркастически комментировать их молчание. Как же он ненавидел их!

— Симон сделает все, что в его силах, — заявил он однажды Василию. — Но если эти лживые собаки посмеют не принять вызов, то будут наказаны, как того и заслуживают.

Василия преследовало ощущение, что Симону удастся выполнить задуманное. Он хорошо помнил, что сказала ему Елена. Какое-то странное сооружение будет тайно установлено на башне. С его помощью Симон и должен полететь.

Но однажды он случайно подслушал разговор двух строителей. Он стоял рядом и услышал арамейскую речь. Один из рабов, ловко орудуя дрелью, обратился к своему товарищу, который точными движениями расщеплял доску.

— Он сделает это с помощью тонких бронзовых нитей. Ты знаешь, где они лежат?

— Клянусь Геркулесом, — ответил второй. — Я видел их. Они действительно бронзовые, но только толстые. Толстые, как веревки. Я думаю, ими можно было бы разрезать медную гору.

— Нет-нет — это совсем другое. Их называют вытянутыми нитями. Я, правда, не знаю, что это означает. Думаю, что их вытянули при помощи волшебства. Но мне точно сказали, что те нити более тонкие, но такие же прочные. Скажи, Яков, ты веришь в это? Разве в такое можно поверить?

— Нет, не верю, Зефар. Чем меньше толщина, тем слабее нить. По-моему, это любому понятно.

— Ну, так вот: говорят, что эта нить несмотря на то, что она очень тонкая, может выдержать большой вес. Нет, тут не обошлось без волшебства! Кто-то даже видел в руках этого восточного волшебника эти нити. Они были длиною в пятнадцать шагов.

«Ну вот и объяснение! — подумал Василий уходя прочь. Он был очень взволнован. — Они покрасят эти нити так, чтобы они не блестели на солнце и сливались с цветом неба. С земли никто ничего не заметит. На верхушке башни они установят колесо, и Симон, словно ласточка, будет летать над крышами домов. А обманутые люди будут прославлять это чудо.»

Сначала он подумал предупредить Нерона, но потом вовремя сообразил, что это ничего не изменит. Император хотел, чтобы Симон победил. И ему было все равно, как он это сделает. Главное, скомпрометировать христиан. Да и вообще, что он скажет? Какие у него имеются доказательства? Подозрения и подслушанный разговор двух рабов.

По пути назад во дворец Василий повстречал Елену. Девушка прогуливалась в саду. Он не видел ее с того памятного вечера, когда впервые оказался здесь. Надо было бы быть слепым, чтобы не заметить, как изменилось к нему отношение девушки. Ее холодность просто бросалась в глаза.

— Что ты обо всем этом думаешь? — спросила она, указывая на строящуюся башню. — Она будет еще выше. Симон никогда не делает ничего наполовину. И если он хочет взлететь, то тогда уж в самый эмпирей [82] Эмпирей — (от греческого empyros — огненный) в античной натурфилософии верхняя часть неба, наполненная огнем. .

— Чем выше он взлетит, — заметил Василий, — тем больше надежда, что не будут видны нити.

— Нити? — глаза Елены превратились в две маленькие льдинки. — Какие нити?

Василий даже не стал утруждать себя ответом. Девушка долго, не мигая смотрела на него, затем сменила тему разговора.

— Ты тоже летаешь не низко… Ты вознесся в самое небо императорского расположения. Скажи, тебе было приятно это быстрое восхождение? Хотя ты и обязан им другому!

Глаза Василия стали такими же холодными, как и у девушки.

— Я не искал и не хотел этого. Ты сама все это подстроила, и без моего ведома. Меня привезли во дворец, и мне ничего не осталось как подчиняться. Ты попрекаешь меня этим восхождением, но если хочешь знать: я в нем не нуждаюсь.

— И что же, ты не хочешь взобраться выше? Что-то мне не верится. Лично у меня до сих пор болят плечи от чужих сандалий. — Выражение лица девушки становилось все ожесточенней. — Помнишь, я говорила тебе о Симоне? Ты рассказывал об этом кому-нибудь?

— Нет.

— Забудь об этом. — Ее тон стал резким. — Наверное, я потеряла разум в тот день. — Голова девушки упала на грудь. Она долго размышляла, взвешивая все за и против. Затем подняла глаза. — Весь дворец содрогается от твоего успеха. Ты заглянул в глаза императору и разгадал его душу. Я вот думаю… что случилось бы, если бы ты заглянул в мои глаза и попытался бы прочесть, что написано в моей душе? Ты бы мог узнать много удивительного, очень удивительного, мой маленький Василий.

На следующий день после разговора с Еленой Василий, прежде чем отправиться в зал на очередной праздничный ужин, зашел к Селеху. На кухне царила нервозная обстановка. Повара и слуги выглядели подавленными, словно кто-то сильно напугал их.

Перед самым возвышением, на котором обычно стоял главный повар, был установлен предмет, напоминавший переносной стул. Он был высотой в шесть локтей, по краям торчали набалдашники, чтобы рабам было сподручнее поднимать его и нести. Василий подошел поближе и стал рассматривать это странное сооружение. Нижняя часть стула, скрытая от глаз, была сделана из дерева. Зато все остальное из сладкой пасты, покрытой сахарной глазурью. От нее сильно пахло карамелью. Из такой же пасты была сделана и клетка, стоявшая на сиденье. В клетке сидели канарейки. Они качались на насестах из нуги. Повсюду висели изумительные сахарные колокольчики.

Подошел Селех и молча встал рядом.

— Что это такое? — спросил Василий, кивал на это более чем странное произведение кулинарного искусства.

— Узнаешь сегодня вечером. Сюрприз, — объяснил повар. — Знаешь ту дверь, в которую запрещено заглядывать? Так вот: сначала с большой помпой внесут это кресло. Ну, там, музыканты, акробаты… Испуганные канарейки будут щебетать словно безумные… и вот тут дверь откроется и из нее кое-кто выйдет.