Сергей Семанов - Крымская война

Не стоит ни на ноту верить, разумеется, в «гуманность» правящих кругов Лондона и Парижа: им не было никакого дела до польской революции, они заботились лишь о своих узкокорыстных целях. «Буржуазия всегда считала правильным, — говорил Маркс, — подстрекать поляков в начале каждого их нового восстания, предавать их путём своей дипломатии в течение этого движения и покидать их в беде, когда Россия их подавляла».

Горчаков настаивал перед Александром II на немедленном объявлении амнистии восставшим полякам. Это предложение было принято, и 31 марта царь издал соответствующий манифест. Тогда Англия и Франция перешли к открытому давлению на Россию, и какому давлению!

В Петербурге 5 апреля 1863 года послы Франции, Англии, а через два дня и Австрии один за другим вручили Горчакову ноты своих правительств. Наиболее резкой из них была английская. Правительство Великобритании, говорилось в ней, «озабочено» событиями в Польше, которые нарушают спокойствие в Европе, и предлагает России «возвратить мир» польскому народу. Французская нота была написана в более умеренном тоне, однако в ней содержался прозрачный намёк на желательность полного отделения Польши от России. Нота Австрии говорила лишь о том, что волнения в Царстве Польском вызывают напряжённость в Галиции, где проживало много поляков.

Англия, Франция и Австрия предложили всем европейским государствам присоединиться к их выступлению по польскому вопросу. Испания, Португалия, Италия, Швеция, Нидерланды, Дания и Турция также направили в Петербург послания в «защиту» Польши. Не преминул высказаться по этому поводу и папа римский.

Недвусмысленная военная угроза столь многих стран произвела в Петербурге впечатление, близкое к панике. Высшие сановники опасались войны, а им-то было хорошо известно, в каком плачевном состоянии находилась в то время царская армия (например, неожиданно выяснилось, что даже Кронштадт невозможно защитить от нападения англо-французского флота). В то напряжённое время только министр иностранных дел трезво оценил обстановку. «Я сам не вижу приближения войны, — говорил Горчаков в то время, — я даже убеждён, что опасения насчёт войны, господствующие здесь в некоторых кругах, являются совершенно необоснованными. На нас никто не нападает; если бы на нас пожелал напасть Луи Наполеон, то Англия ни в коей мере не склонна к этому, а без Англии и Австрии он один не может предпринять ничего». После совещаний у царя решено было отклонить попытку вмешательства западных держав.

14 апреля Горчаков направил ответ правительства Англии, Франции и Австрии. Он был составлен очень корректно, в сдержанном тоне, но всякие попытки изменения статуса Польши в составе России отвергались полностью и безоговорочно.

К тому времени польское восстание уже шло на убыль. Однако западные державы толкали поляков на продолжение борьбы. Английская и французская пресса не перестала угрожать России. Поощряемые ложными посулами из Лондона и Парижа, правые руководители восстания предъявляли притязания на украинские и белорусские земли, выступали против совместной борьбы русских и поляков, а по сути препятствовали осуществлению на деле русско-польского революционного союза. Шляхетская политика вызывала отпор крестьянства на Украине и в Белоруссии. Царское правительство, используя сложившуюся обстановку, решило переменить тактику и перешло к кровавым репрессиям. В Польше начались казни и расправы.

Западные державы вскоре вновь предприняли попытку дипломатического вмешательства в польские дела. В июне 1863 года послы Англии, Франции и Австрии вручили Горчакову новые ноты своих правительств. Три державы выставили теперь вполне определённые требования, причём в довольно бесцеремонной форме. России предлагалось созвать международный конгресс для решения вопроса о Польше, а до этого царское правительство должно было предоставить полякам автономию.

В тревожной обстановке лета 1863 года Горчаков проявил себя как крупный политик и дипломат: он показал выдержку, упорство в достижении цели и прекрасное понимание международной обстановки. Он сумел заметить противоречия, существующие между тремя державами, выступавшими, казалось бы единым фронтом. Горчаков знал, что английское правительство не хочет войны.

Лицемерная «защита» поляков в Лондоне вызывалась сугубо корыстными интересами: поссорить Францию с Россией. Наполеон III со свойственным ему авантюризмом поддался на эту тонкую провокацию, и теперь его отношения с русским правительством были безнадёжно испорчены. Цель, поставленная английской дипломатией, была достигнута. Посол Великобритании в Петербурге лорд Нэпир уже намекал Горчакову, что англичане не собираются пролить кровь за Польшу... Игра окончена.

Правильно оценив все эти противоречия между европейскими державами, Горчаков некоторое время выжидал. А когда он окончательно убедился, что западные политики не хотят или не решатся начать войну, ответ им был дан самый решительный. 26 июня проект ответных нот Горчакова был одобрен на совещании у царя. Через несколько дней послы России в Лондоне, Париже и Вене передали русские ноты по назначению.

Горчаков безоговорочно отвергал идею международного конгресса и все требования западных держав по поводу Польши. Вместе с тем русское правительство не отказывалось обсудить с Австрией и Пруссией «относительное положение их польских владений». Горчаков и здесь создавал трещину между, тремя державами, противопоставляя венский кабинет Англии и Франции.

В столице западных держав к ноте Горчакова отнеслись по- разному. Во Франции близкая к правительству печать назвала ответ России оскорбительным и грозила войной. Однако Англия и Австрия, как и ожидалось, не проявляли ни малейшего желания воевать. Франция оказалась в изоляции. Осталось только сделать последний жест для европейского общественного мнения, ибо слишком явной была провокационная игра западных правительств с трагедией польского восстания. И вот в конце июля 1863 года в Петербурге вновь поступают ноты от трёх держав. Но это была уже явная отписка. В нотах лишь выражалось «сожаление», что правительство России не воспользовалось «дружескими советами» западных кабинетов...

В Петербурге не стали медлить с ответом. Всё было ясно. 26 августа Горчаков направил Англии, Франции и Австрии ноты, в которых категорически отказывался от продолжения всяких переговоров о Польше, где к тому времени восстание было уже фактически подавлено. Ноты существенно отличались от апрельских: теперь Горчаков выражался уверенно и резко. Противник отступал, отчего же не позволить себе закончить тяжёлую борьбу впечатляющим жестом!.. Ответа на эти ноты не последовало. Последнее слово осталось за Горчаковым, как и полагается победителю.